себя лучше, а не наоборот. Какой из меня врач, если мне нужно постоянно себе об этом напоминать?
– У меня есть к вам одно предложение, – начала я, доставая из сумки альбом.
– Я не выйду за тебя, сколько ни проси, Ева, – заявил Филипп и провел рукой по голове, где красовалась новая стрижка «ежик».
– Твоя жена уже вышла, и вот, что из этого вышло, – язвительно отметила Эля, продолжая что-то черкать в небольшом альбоме.
Липпу хватило ума промолчать, чему оставалось только порадоваться.
– Предлагаю вам сегодня порисовать, – я раздала каждому по листу бумаги, а в центр комнаты высыпала банку с фломастерами. – Это не полноценная арт-терапия, но мы можем попробовать. Нарисуйте вашу болезнь, какой вы ее представляете? Какого она цвета, грустит или улыбается, широкие ли у нее глаза?
К моему удивлению никто не стал спорить. Поначалу они казались растерянными, но уже через пять минут каждый из шестерки увлеченно рисовал. Их расстройства им куда ближе, чем они могут представить. Чаще всего люди не являются одним целым с болезнью, они отождествляют себя с ней, но есть четкая граница между тем, где заканчивается один и начинается другой. Мы учим пациентов не позволять болезни определять, какими людьми они являются, не давать ей вольничать и принимать за них решения. И самое главное: не давать ей лишать их права на полноценную жизнь, если такая возможна.
Через полчаса они закончили.
– Сейчас каждый из вас покажет остальным свой рисунок и расскажет, что он пытался изобразить. Договорились?
Раздалось тихое: «угу» и синхронное согласное качание головой.
– Кто начнет? – спросила я, окидывая шестерых взглядом. – Может, ты, Свят?
Тот лишь пожал плечами, поправил очки и неохотно повернул рисунок так, чтобы его могли видеть другие.
– В детстве мое тело неожиданно покрылось красными пятнами. Не могу сказать как, но я ощущал их присутствие на себе. Когда все прошло, мне казалось, что они никуда не исчезли. Спустя много лет я все еще чувствую их. Думаю, они останутся со мной навсегда. Моя болезнь, как те пятна. Как одно огромное жирное красное пятно на моей жизни.
Свят нарисовал маленького человека в красном круге. Казалось, что он тонет в луже крови. Поэтому так важно, чтобы они говорили, только так можно понять, что они чувствуют.
– Спасибо, Свят. Тима, хочешь быть следующим?
Он явно не хотел, но, взъерошив каштановые волосы, повернул рисунок лицом к остальным.
– Я не умею рисовать и, наверное, не до конца понял задание, простите… Это, – он указал на листок, – бегающие глаза и то, какими уставшими они становятся от всей этой беготни, от постоянной работы и подсчетов. Не знаю. Мне хотелось изобразить, каким измотанным я себя чувствую.
Тима съежился и отложил листок на пол, показывая, что закончил.
– Теперь я, – начал Филипп, – это существо – моя болезнь. Вместо глаз и волос у нее языки пламени, а вместо человеческого голоса
