из них хохотнула и сказала:
– Любаня, никак жениха себе городского завела?
Любаша посмотрела на неё осуждающе, но без злобы и ответила по-деревенски колко:
– Смотри, Глаша, за своим муженьком, а то мне одного может мало будет!
Бабы бросились осмеивать неудавшуюся шутку своей односельчанки. А мы отошли и остановились у берёзы, которая стояла ближе всего к клубу и продолжили разговор.
– Знаете, ведь я всё детство проводил в деревне, как лето, так родители отправляли меня туда с бабушкой. Мы там с местными, деревенскими, бегали, играли, возились в пыли, прятки там всякие, казаки-разбойники, рыбалки-костры, чуть не до утра. Ну и смеялись друг над другом, женихами-невестами обзывались. Была у меня там подружка, Оксана, очень похожая на вас, не внешне, а знаете… вот так же заразительно смеялась, ну, пожалуй, волосы такие же русые и смешнючки-конопушки, как у вас. Подросли потом, первая любовь, всё такое, и вздыхал, и цветы дарил, да только потом как-то всё закрутилось, армия, институт. Короче, когда я вернулся, она уже замуж вышла и ребёночка родила.
– Да, интересная история, наверное, такая есть у каждого мальчишки-романтика.
– А как прошло ваше детство?
– Да тоже вроде весело, только мы ещё и родителям помогали, то в поле, то в коровнике, в Стариково. Так теперь ничего этого там нет. Был и у меня жених, Вася, – глаза её опять стали печальными, – такой же любопытный и умный как вы, только он… он… с ним несчастный случай произошёл, в общем, умер он.
– А что случилось-то?
– Знаете, вроде как корова у них в лес убежала. Ну, собрал он ребят знакомых, друзей, пошли её искать. В лесу они разбрелись с ребятами, все вернулись, а ни его, ни коровы нет. Потом искали его два дня, с милицией, нашли, лежит под сосной, вроде он, а вроде не он, высохший весь, пожелтевший, как старичок, голова как-то в сторону повёрнута и глаза… даже сейчас как вспомню, в дрожь бросает, застывшие, будто что-то страшное увидел перед смертью. А рядом корова пасётся. Только к людям она не пошла, шарахалась от них, бодалась, будто сбесилась. Пришлось дяде Коле, нашему милиционеру, её из пистолета пристрелить, чтоб никого не покалечила! Больно мне это всё вспоминать. А родителям-то было каково? Они так на могиле убивались! И этот «одуванчик» тоже голосил… А потом… потом я как-то пришла навестить Васю на его могилку, а там… могильный холм разрыт, щепки валяются, венки все побросаны в стороне. Ну, прибежала я к дяде Коле, рыдаю, рассказала всё, он в район позвонил. Приехало человек десть милиции, вскрыли могилу, а у Васи, под рубашкой рана страшная и сердца нет… Ну, походила милиция по дворам, походила, и списала всё на вандалов. А Кузьмич, будь он трижды проклят, вроде, как помолодел после этого. Знай только в разговорах всё причитает, дескать такая пара была хорошая, Вася с Любой, да вот такое горе…
– Любаша, а что этот Кузьмич? Как давно ты его знаешь?
– Да почитай с самого детства. Всегда рядом с детишками сидит на лавочке, наблюдает, как мы играем, а то и байки какие-то
