их назвать.
Ещё древние говорили, что всё в мире должно быть сбалансировано. Если светлые духи вылезают из-под земли и наводняют пещеры, то и тёмные обязательно появляются. Если наверху, в Нерине, золотые листья и серебряные ручьи, то в Сахасале нет воды и один песок с гигантскими ящерицами. А здесь, в Родиане – шов на тонком Куполе, и множество монстров. И будет ещё больше, если в Инориуме не успеют придумать решение до того, как Купол истончится полностью. И хотя Небесная Столица существует ради этой цели, что-то подсказывало Флорентине, что в день прорыва жители Нижнего мира останутся наедине с бедой.
В мире происходит так много плохого. Так много несправедливости. Если это и есть тот «баланс», та точка отсчёта, по которой измеряют гармонию в мироздании, значит, этот показатель надо сдвинуть. Ведь сдвинули же его полторы тысячи лет назад, убив Солнечного бога и Хозяйку Сферы? Так пусть теперь нормальным станет что-то получше. Если маятник каждый раз возвращается к нулю, надо перенести ноль. Всё просто. Нужно нарушить мироздание.
Поэтому Флорентина и Кандидо каждый день уходили в заселённые монстрами и духами пещеры Родиана и уничтожали злых. Если они убьют достаточно много негативных существ, настолько, чтобы добрых духов стало на порядок больше, то и во всей Сфере Жизни станет немножечко лучше.
Ведь в глубинах Родиана, ведь именно здесь находится большинство тайн Великой Сферы. И духи-хранители, законодатели порядка, из их числа. Об этом мало кто знает, ещё меньше тех, кто пытался искать, и совсем мало тех, кто нашёл.
Флорентина вытерла пот со лба. Она очень устала, но этот день не принёс никаких плодов.
Завтра они попробуют снова.
Катакион, месяц Жатвы, ночь 10—11
Выстрел ещё отдавался в ушах Хьюго, когда он пришёл в себя и понял, что жив. По всем законам он должен был умереть. Он знал, что удача исчерпала себя. Или нет?..
Открыв глаза, он уставился в небо. Здесь, в Сахасале, светила всегда были сокрыты ржавой пылью, но счастливая звезда каким-то чудом была на месте.
Не может быть. Он своими глазами видел пару дней назад, как она сорвалась и слетела за границу рваного горизонта. И вот теперь она снова дарила ему неровное игривое сияние.
Хьюго лежал лицом вверх в холодном ручье. Он не помнил, как упал, не помнил, куда делся день, и знал только, что прошло много времени и что чудесный спаситель – если ему не привиделся весь этот эпизод, уже далеко.
Но он обязательно узнает, что это было.
Одно из тех знаний, что Хьюго называл «несомненными». Что-то вроде дара, а может просто сбывающееся суеверие. Также, как он знал, что его удача исчезла. И вот, она вернулась и подмигивала ему с небосклона. Поднявшись, Хьюго оторопел.
Ручей?
Он за годы жизни в Сахасале, казалось бы, должен был привыкнуть к местным ландшафтным особенностям. И его должно было сразу насторожить – нет, напугать – что он оказался в воде.
В Долине
