неискупимый грех я должен взять на себя. Какую страшную смертельную боль я должен ей причинить, что это итоговая черта под ее жизнью, самое страшное страдание, которое может выпасть на человеческую долю. Это ведь для других он – олигарх Серебровский, великий магнат, миллиардер и завтрашний губернатор. Деспот, предатель, мироед и кровосос. Для нее он навсегда останется сыночком. Сашей.
– Да, навсегда, – твердо сказал я.
– Ты винишь его в своей беде? – спросила она.
– Нина Степановна, об этом бессмысленно разговаривать… Кто там разберется?
– Господь с тобой, Костя, – вздохнула Серебровская. – Не судья я вам. Прощай… Мне надо идти…
– Не надо, – остановил я ее. – Простите меня, это я вас вызвал. Иначе мне до вас теперь не добраться. А это должны сделать вы…
Бабка удивленно смотрела на меня:
– Зачем ты меня позвал?
Я протянул ей аккуратный маленький сверток – немногим больше сигаретной пачки.
– Передайте это вашему сыну. Лично в руки, это касается его. И это – важно…
В ее взгляде был немой вопрос, испуг, волнение.
– Костя, мне страшно…
– Нина Степановна, жить вообще страшновато – мы запугали друг друга до рвоты…
Я знал, что творю черное дело, но я не мог поступить по-другому, я знал, что я прав, что, кроме меня, некому остановить этого живоглота.
– И что будет? – спросила она беспомощно.
– Если поживем – то увидим. – Я уже собрался уходить, сделал несколько шагов по тротуару, но все-таки обернулся и сказал вместо прощания: – Молитесь за пропащего…
Сергей Ордынцев:
УШИ МЕРТВОГО ОСЛА НА ДЕПОЗИТЕ
Сашка разговаривал по телефону, и его тонкие змеистые губы стягивало от холодной ненависти.
– Я отдаю себе отчет, Анатолий Борисович, что мы смотрим на очень многие вещи по-разному… Но существуют вещи, ради которых мы должны сохранять хотя бы деловую корректность. Нет, Анатолий Борисович, нам с вами клятвы в дружбе не нужны, но простая лояльность предполагает… Да, Анатолий Борисович, я могу приехать к вам, чтобы решить раз-навсегда эти вопросы. Назначайте, пожалуйста, срок… Хорошо, я буду звонить после вашего возвращения из Вашингтона.
Сашка положил трубку и с огромной душевностью сказал вслух:
– Ох, этот Чубайс клятый!
Я молча смотрел на него – мое участие в разговоре, естественно, не предполагалось, моими репликами и мнением никто не интересовался, да и не знал я, о чем они так сердечно грызлись между собой. Хорошо, что они говорили по радиотелефону, иначе никакие провода не выдержали бы – сгорели от напряжения в их деловом дружелюбном разговоре.
– О чем мы с тобой говорили? – вернулся ко мне с поля боя Серебровский.
– Ты знаешь вице-премьера Фатеева? – спросил я.
– Знаю. Правда, он уже давно не вице-премьер…
– А
