кнопку.
Ничего не произошло. Привычное тихое урчание раскручивающегося диска.
Посмотрел – на кнопке остался дактилоскопический отпечаток влажного пальца.
На первый вопрос ответ получен. Все жизненно важные детали на месте, иначе компьютер не заработал бы. Что это значит? Это значит, что «посылка» очень маленькая. Не больше двух сантиметров в длину и намного меньше в ширину. Несколько миллиметров. Сам лэптоп очень плоский – полтора сантиметра от силы.
Хайнц достал ручку и набросал на салфетке схему лэптопа. Посчитал – объем посылки не больше трех кубических сантиметров.
Что же это может быть? Печатная плата? Не исключено.
Флешка?
Тоже нет. Во-первых, есть куда более простой способ передачи информации, а во-вторых, кто станет придираться к флешке на таможне? Их возят с собой сотнями. У каждого пассажира две-три штуки и еще пара в запасе.
И печатная плата тоже вряд ли. Даже если в ней есть что-то необычное, она ни за что не привлечет внимания таможенников.
Решил отдохнуть – спинка кресла поехала вниз, но он тут же отпустил кнопку. Не хотел беспокоить сидящих сзади.
Кто же он, в конце концов? Как, кем и когда очерчены границы его лояльности? Боже, как давно он не задавал себе этот вопрос… разве что в первые годы в Швеции, сразу после разведшколы, пока еще не рассеялся в голове пропагандистский туман. А он рассеялся довольно быстро, как только он понял, что собой представляет шведский «народный дом».
Но и тогда, и потом он не мог окончательно определить свою идентичность. Жена – шведка, дети – шведы, а кто он? Все тот же вопрос – кто я? Немец, швед или русский?
Вначале он мучился, а потом понял – какая разница. В те годы шведское правительство на волне небывалого послевоенного подъема экономики делало все, чтобы обеспечить народу достойную жизнь. Вывод прост – не надо быть доктором физических наук. Лояльность. Лояльность стране, с которой связано будущее детей, – его долг.
Но судьба распорядилась иначе.
Отец его участвовал во взятии Берлина. Там и остался – в оккупационных войсках. Женился на немке уже после дележа Германии, они оказались в ГДР. Отца он помнил прекрасно, хотя они почти не виделись после того, как ему исполнилось девять. Но отец приехал на выпускной экзамен. Кроме того, время от времени иногда приглашал сына отметить его день рождения в ресторане.
Приятели быстро объяснили: у отца завелась другая женщина, а мать на его прямой вопрос пожала плечами: «Ну и что? Наши пути давно разошлись».
А после поступления в политехнический институт в Лейпциге он не видел отца ни разу.
И тут серьезно заболела мать. Эрика.
Рак прогрессировал очень быстро. За все время учения Хайнц пропустил контрольные работы только дважды: когда мать положили в больницу в Эрфурте и когда через месяц ее похоронили на кладбище на окраине Карл-Маркс-Штадта, города, к которому теперь вернулось
