в то время как наши тела неподвижно томятся в матках-капсулах (мотив, который отсылает к платоновской метафоре «пещеры» и нередко анализируется с ее помощью). По словам одного из главных героев фильма Морфеуса: «Матрица повсюду, она вокруг нас, здесь, даже в этой комнате. Ты можешь увидеть ее из окна или на экране телевизора. Ты ощущаешь ее, когда идешь на работу, в церковь, когда ты платишь свои налоги. Это мир, которым заслонили твой взор, чтобы ты не мог осознать… что ты, как и все остальные, был рожден для рабства… что тебя держат в тюрьме, которую ты не можешь понюхать, попробовать на вкус или пощупать. Это тюрьма твоего разума. Матрица»[26].
Таким образом, путешествия и приключения слова матрица необычайны: от «самки животного, используемой для размножения» и «родительского растения» (а также «матки» в позднелатинском употреблении) до «главного предложения, содержащего придаточные предложения» и «тюрьмы разума». Все эти смысловые повороты и превращения, как и широкая востребованность матрицы в современном мышлении, определяются ее способностью эффективно и специфически растолковать пространство, будь то в математике, биологии или философии. Эту способность я называю «эффектом матрицы». Он позволяет представить пространство как гостеприимное, через его материализацию и/или порождение. В этом смысле матрица придает «пространству» «место». Матрица размещает пространство, позволяя его мыслить. Или, как на это указывают другие определения, матрица обладает формообразующей способностью; это понятие помогает ответить на вопрос о том, чем в нашем представлении являются формы и чем они опосредованы (особенно это заметно при изучении истории эмбриологии). Приняв значения «формы для отливки», «типографского клише», а затем «математического числового массива» и «киберпространства», на сегодняшний день термин матрица в философии, популярной культуре и биомедицине утратил какое-либо отношение к материнскому телу, за исключением чисто этимологической связи[27]. Это размежевание заслуживает внимания, поскольку оно закрывает возможность этического отношения к матери; выводя мать за пределы рассмотрения вопросов порождения и концепции (conception), матрица становится матереубийственной.
Понятие хоры позволяет нам продвинуться в понимании матрицы как гостеприимного пространства. Феминистский ракурс рассмотрения хоры, предложенный Люс Иригарей и Эмануэлой Бьянки, демонстрирует, в частности, каким образом абстрактная матрица может быть воссоединена с материнским телом. А это, в свою очередь, позволяет выработать обновленное представление о гостеприимстве, выходящее за рамки пассивной толерантности и включающее в себя порождающую способность материнского тела (как возможности, но не обязательности или автоматизма).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
Wachowski A., and Wachowski L.
Современные мыслители и ученые нередко обращаются к материнскому телу в связи с фундаментальными проблемами концептуализации пространства. К примеру, Роберт Каплан в статье «Есть ли там что-то?» показывает, что такие трактовки понятия «ничто», как «вакуум», «нуль» и в особенности поиск «абсолютного вакуума», были основаны на фундаментальной культурной ошибке, которая повлекла за собой столетия научных мук. Он стремится «материализовать» западную концепцию «ничто», связав ее с древнеиндийским понятием «пустота» (шунья), ассоциирующимся с беременностью: «Кант справедливо указал на то, что мы способны представить себе пространство без объектов, но никогда – объекты без пространства. Однако современные физические исследования микро- и макроструктур, как кажется, продемонстрировали нам, что мы не можем мыслить действительное пространство как пустое. Разве его искривления, обнимающие галактики, и его способность служить матрицей для исчезающих и вновь возникающих частиц не согласуются полностью с нашим обновленным пониманием индийской пустоты, шуньи, как не пустой, но беременной?» (Kaplan, Robert. «Is it Out There?», in: Graham Gussin and Ele Carpenter, eds., Nothing, 64–76. New York: Nothern Gallery of Contemporary Art / Birkhauser, 2001. p. 67).
