style="font-size:15px;"> – Браво, Микки! – Она усмехнулась. – Я и не знала, что замужем за праведником. Почему же ты так злишься, когда Омер просит его подвезти?
Нет, так разговор зайдет не туда! И она повторила свой вопрос:
– Что еще она о нем рассказала?
– Ничего особенного, – процедил он. – Она у него под наблюдением, и ее состояние заметно улучшилось.
– Хорошо. – Ирис вздохнула. – Я рада за нее.
К своей досаде, она получила совсем не ту информацию, которую хотела. Мики тоже был явно раздражен. Он вскочил с кровати.
– Пойду посижу за компьютером, – буркнул он. – Спать что-то вдруг расхотелось.
– Что случилось, Микки? Ты стал чувствителен, как девочка-подросток! – пошутила она ему вслед. – Видимо, тебе действительно есть что скрывать.
Но он уже дорвался до своих шахмат и не слышал ее слов – возможно, и к лучшему. Неладно у нас стало со словами в последнее время, думала она. Мы за ними прячемся, вместо того, чтобы с их помощью открываться друг другу. Мы изменили словам, и, возможно, это даже хуже, чем изменить друг другу. Мы изменили словам, и теперь они мстят.
Глава седьмая
– Черный-черный, – попросила она. – Самый черный, какой только у вас есть.
Пока краска впитывалась в ее успевшие отрасти волосы, Ирис выжидающе смотрела в зеркало. Никогда она не баловалась с волосами, да и вообще не очень-то была склонна к баловству, но сегодня утром ей стало казаться, что в душе у нее открылось потайное окошко, через которое в нее повеяло юностью. Сегодня она уже не вернется на работу, на сегодня у нее другие планы. Слишком много лет она делала то, что должна была делать, пришло время заняться тем, что хочется. Тем временем краску смыли. Ирис смотрела на себя с любопытством: совсем неплохо! Черные волосы, уже почти до плеч, оттеняют светлую кожу и зеленоватый цвет глаз, на похудевшем лице обозначились скулы, а синее льняное платье, купленное за несколько дней до теракта и ни разу не надеванное, сидело как влитое.
– Смотрите-ка, десять лет сбросили! – восхитился парикмахер, и она невольно улыбнулась: она и сама не ожидала таких перемен.
Она сделала селфи, чего за ней тоже прежде не водилось, и отправила снимок дочери. Ответ пришел немедленно: «Круто!»
«Ты свободна в ближайшие несколько часов? – спросила она, полагая, что дочь клюнула на приманку. – У меня встреча в Тель-Авиве, можно потом к тебе?»
Но получила отказ.
«Совсем никак. Сумасшедший день, сегодня у меня 2 смены и закрытие».
Ты что же, думала, что перекрасишь волосы и все сразу переменится? Рассчитывала дешево ее купить? Вообще-то, не так уж и дешево, подумала она, расплачиваясь с парикмахером, ни для меня, ни тем более для нее. Сколько смен ей пришлось отработать, чтобы так себя изуродовать? Ей-то самой угольно-черный к лицу, а дочери совсем не идет, все-таки они с ней очень разные.
– Привет, Дафна! – ответила Ирис, услышав в душном салоне машины усталый и раздраженный голос подруги.
Но
