и… село. И если ты даже рубашку нормальную себе купить не считаешь нужным, то о каких делах с тобой можно разговаривать. Ты ж ненадёжный человек, над нами смеяться будут.
У нас же, в провинции, можно было особо и не заморачиваться. Из правильного джипа, ценой в пять нашемарок, ты мог выйти хоть в спецовке. Мало ли какие дела у уважаемого человека. А вот уважение уже требовалось заслужить. Репутация нарабатывалась годами. Слово тогда значило гораздо больше, чем стало позднее. Или чем сейчас. Вы, кстати, так и не выполнили мою просьбу. И другую тоже. А ведь прекрасно знаете, что я не могу без вашего участия решить… все эти проблемы!
– Еще два дня, Александр, люди работают.
– Ага, видел… двоих с метёлками… То ли метут, то ли пасут! Детский сад, штаны на лямках! Извините, нервничаю я. Вновь отвлекся.
Так вот, у нас репутация складывалась из постоянства людей, от предсказуемости совершаемых ими поступков. Ты мог иметь репутацию бабника или зануды, но при этом ответственного и порядочного человека. Человека, которому можно доверять. Всё, кроме женщин.
А мог слыть пройдохой и раздолбаем. Но с тобой всё равно бы общались, могли даже ездить на охоту или рыбалку, зная твой лёгкий и веселый нрав, хотя денег тебе скорее всего б не дали.
– Ну, так было и есть всегда!
– Наверное, вот только после 91-го ошибки стали стоить гораздо дороже. Иногда жизни. Иногда не своей. За метлой следить – это первое дело. Своей и чужими. Ну и протчая. Страну встряхнули так, что мути поднялось – света белого не видно было.
Глава 33. Шоколадное предложение
– Я что приехал-то, дорогой ты наш: есть шоколадное предложение к тебе – требуется создать и оседлать некоторое специфическое движение…
– Сразу – нет. Можешь не продолжать. А то скажешь лишнего и придётся…
– Что придётся?
– Движение придется возглавлять. Так устроит? Проехали. Не мое это всё.
– Да ты не торопись…
– Не хочу. Я уже… перебесился.
– Да неужели?
– Эге. Зря не веришь. Вообще теперь так считаю – жажда власти и прочего вокруг нее, это патология. Власть нормальному человеку должна быть в тягость.
– Ну, так и взвали на себя, а, Бонда? Те ж не слабо? А то бежишь впереди паровоза, перебиваешь, ты просто послушай за условия. Они там сладкие.
– Я сладкое не ем, ты же знаешь. И тяжестей натаскался – надоело… разгружаться. Не хочу даже слушать, вникать…
– Дай мне пять минут…
– Ты не понимаешь, да? Шоколадное предложение! Знаю за такие: сами на Баунти, а меня здесь в шоколадный глаз? Классная комбинация! Смешно тебе? Не-не-не! Не та у меня ориентация. И я ж тебе не пацан. Мне не тридцать лет – подрываться и бежать!
– Бонда, а я смотрю, ты меня не услышал? «Подрываться и бежать», ха! Ты, что за новостями не следишь? Скоро все побегут. И подорвутся!
