улице она видела, как такую же вещь несли мужики. У подъезда дома мужики поставили ношу на тротуар, один из них открыл крышку, и ей представился длинный ряд черных и белых пластинок. «Сыграй, сыграй, Семен!», крикнули другие мужики. Семен огромным закорузлым пальцем стал тыкать в пластинки, и они издавали мелодические звуки. «Хо-хо-хо! – захохотали мужики, – вот так роль»! Тыкавший пальцем осклабился, очевидно, довольный своей игрой.
«Это тоже роль, музыка такая, – объяснила себе Дуня, – а это что?»
Она смотрела теперь на четырехугольный стеклянный ящик, стоявший у окна. В ящике была вода и плавали маленькие рыбки.
Не успела Дуня сообразить, для чего бы мог служить этот ящик, как дверь отворилась и вошел г. Громашов.
– Вот что, милая, – сказал он, – сшито недурно, я доволен (щеки Дуни залились румянцем), только мне кажется, что ворот немного широк.
Дуня побледнела. Ноги ее подкосились.
– Ши-широк? – прошептала она.
– Да. Мне кажется. Вы скажите, пожалуйста, старушке, которая шила, чтобы она как-нибудь зашла исправить.
– Макаровна не шила, – робко отозвалась Дуня, – я шила.
– Вы?
Г. Громашов подошел ближе и даже немного накренился, чтобы рассмотреть маленькую швею.
– Да сколько же вам лет? – спросил он.
– Девять, – отвечала Дуня, – я умею шить; если ворот широк, позвольте, я возьму назад, перешью.
– Такая маленькая и уже работает! Бедная девочка, – сказал про себя г. Громашов и, отойдя к столу, в задумчивости стал барабанить пальцами по стеклу.
– Вот что, милая, – сказал он, повернувшись к Дуне, – я пошутил. Рубашки сшиты прекрасно, так что просто не верится, чтобы вы это шили.
– Право, я… я вас уверяю!
– Верю, верю, голубушка! Не тревожьтесь! Зачем же вы плачете. Ворот как раз! Не широк нисколько! Вам следует 12 рублей? Сейчас! Получите!
Он поспешно вышел в другую комнату и вынес оттуда деньги.
– Куда же вы их положите? – спросил он, отдавая их.
– Я завяжу в узелок, так Макаровна сказала, – отвечала Дуня, вынимая носовой платок и бережно завертывая деньги.
– Хорошо! А только вам все-таки опасно идти одной. Горничная вас проводит.
– Нет, нет, – решительно отвечала Дуня, – я одна! Я не боюсь!
– Так вот вам на извозчика! Берите, берите! Я всегда даю на извозчика, это уж мое правило! Когда увидите Макаровну, скажите, чтобы она зашла, – я еще дам работы для вас.
– Благодарю вас, – отвечала Дуня, – скажу непременно! Прощайте!
– Прощайте!
Дуня вышла на улицу, но вместо того, чтобы нанять извозчика, зашла в фруктовую и на данные ей Громашовым 20 коп. купила Васе и Пете гостинцев. Затем, боясь действительно, чтобы от нее не отняли деньги, пустилась бегом домой. После обеда Дуня робко подошла к отцу и отдала ему свой первый заработок, шесть рублей.
– Что это? – удивился Петр Степаныч.
Дуня призналась во всем, а так как тут была и Макаровна,
