он называет их «утопленницами». – Царь взял горсть маслин и стал с удовольствием их поглощать. – А вот ещё репа в горчичном уксусе, для той же цели.
Аристотель не отказывался ни от чего, что предлагал царь, с удовольствием угощался вином. После нескольких чаш хозяин стола и его гость насытились и расположились к умственным размышлениям. Понимая, что Филипп оставил его не только ради трапезы, Аристотель поспешил спросить:
– Царь, если позволишь, могу я узнать, почему в наставники своему сыну ты пригласил меня? Ведь я более философ, нежели педагог. Разве в Греции недостаточно учителей, готовых оказать македонскому царю столь важную услугу?
Филипп, видимо, ожидая такой вопрос, не удивился.
– Ты правильно заметил, Аристо, говоря о «важной услуге». Что может быть важнее для царя Македонии, чем желание иметь в лице наследника надёжного продолжателя своего дела? Я хочу видеть Александра лучшим из правителей Греции, и даже чтобы он был лучше меня. Разве решение такой задачи я могу доверить другим учителям, даже очень знаменитым? Тебе нужно понять, друг Аристо, что с семи лет Александром занималась его мать. Она сама нанимала учителей и воспитателей, по своему вкусу и желанию. Ты разве не предполагаешь, чем это закончится для Александра, когда он вырастит. – Филипп уже не сдерживался. – Нет, в его возрасте материнское влияние выглядит пагубно. Именно этим я и недоволен!
– Но моими учениками всегда были взрослые люди, каждый имел определённый запас высоких знаний. Я общался с ними как философ.
– А разве воспитание юношества не удел философии? – В голосе царя прозвучало раздражение. – Часто молодые люди не знают, что такое рассудительность, делают опрометчивые поступки. А кто может их познакомить с рассудительностью? Только если с ними поделится знаниями философ. Вот почему я предложил дальнейшее воспитание сына тебе в надежде на то, что мой сын извлечёт пользу от общения с тобой, овладеет эллинской культурой, а это обязательно принесёт пользу ему и народу, которым он будет управлять.
– Соглашусь с тобой, – отозвался спокойно Аристотель. – Ещё Платон хотел, чтобы философы служили у царей советниками. Только мудрецы могут уберечь правителей от ошибок, а если в каждом государстве появятся мудрые правители, народы почувствуют себя счастливыми.
Филипп удовлетворённо хмыкнул, налил до краёв свою чашу и выпил апневисти – разом, не прерываясь, словно утолил обычную жажду. Кинул в рот кусок желтоватого сыра, медленно прожевал и продолжил:
– С чем не соглашусь, будто философией следует заниматься всю жизнь. Если царю философствовать больше, чем следует, существует опасность остаться без опыта, какой даёт обычная жизнь. Он останется совершенно неопытным в человеческих отношениях, в радостях и желаниях, потеряет способность познавать свой народ. Такой царь становится непонятым и как следствие не уважаемым своим окружением и народом. Он покажется смешным, если для решения государственных
