Михаил Дмитриевич, вы же прекрасно знаете: у нас перед наступлением непочатый край работы. Разведочные отделения армий и корпусов полностью не укомплектованы и с трудом справляются с текущей работой, а вы хотите прибавить к этому еще и наблюдение за солдатами…
– Ничего не поделаешь, голубчик Евгений Евграфович, – криво усмехнулся генерал-квартирмейстер, – обстоятельства диктуют. Не будут же господа офицеры доглядывать за нижними чинами. Вашим жандармским коллегам это дело сподручнее.
– И в самом деле сподручнее, – неожиданно согласился Баташов, – проинспектировав уже половину разведочных отделений, я пришел к неутешительному выводу…
– К какому-какому выводу? – искренне заинтересовался Бонч-Бруевич.
– К неутешительному! Попав в действующую армию, жандармские офицеры, вместо того чтобы заниматься выслеживанием вражеских агентов и выявлением предателей, по старой привычке продолжают рьяно искать в войсках всевозможную «крамолу», направленную против государства. Жандармские офицеры так и не смогли наладить контршпионское дело, ибо не знают оперативной и тактической работы штабов и недостаточно грамотны в военном деле. Зачастую неприятельские лазутчики безнаказанно добывали в районе военных действий нужные сведения, делая это под носом таких контрразведчиков, для которых случайно обнаруженная листовка во много раз важнее, нежели явное предательство и измена в армии. Понятно, что германский Генеральный штаб широко использовал и использует эту нашу слабость…
Критикуя работу контрразведчиков, Баташов хотел хоть таким образом вызвать искренний, а не поддельный интерес генерал-квартирмейстера к трудностям и нуждам разведочных отделений, которые тот никак не хотел признавать.
Но и теперь, равнодушно выслушав уже достаточно знакомые ему проблемы, Бонч-Бруевич сухо заметил:
– Извольте сами нести свой, прямо скажу, нелегкий крест, и не перекладывайте его на чужие плечи. Вы же знаете, что я не против того, чтобы вы отбирали в войсках грамотных и опытных в военном деле офицеров…
– Все это верно, но начальники штабов очень неохотно идут мне навстречу. Мало того, зачастую настраивают отобранных мной офицеров против службы в качестве, как они говорят, «сыскарей».
– Завоюйте их любовь и доверие, – посоветовал генерал-квартирмейстер. – Пока контрразведка не сможет показать достаточно высокую эффективность своей работы, ваш голос в среде штаб-офицеров будет гласом вопиющего в пустыне!
Этим нелицеприятным для Баташова словам трудно было возразить, ибо «тайная война», которая велась параллельно явной, была мало кому известна. О явной войне трещали газеты всех направлений, ее воспроизводили бесчисленные фотографии и киноленты, о ней рассказывали тысячи участников – солдат и офицеров. О «тайной войне» знали немногие. В органах, которые занимались ею, все было строжайшим образом засекречено.
Что и говорить,
