повернули головы. А вдруг чьи-то чужие глаза наблюдают за нами?…
– Надо подождать луну, – продолжал Виктор, – и тогда добираться домой.
– Луна взойдет перед рассветом, – сказал Пашка.
– Будем ждать, – сказал Виктор.
– Почему?
– Туман залил долину реки. Мы можем попасть в ущелье, в яму… и, кроме того, раз мы ввязались в такое дело, надо держаться вместе и крепко. И никогда не решать что-либо самовольно, без друзей… – Виктор глядел на нас своими глазами-занозами. – Один за всех, все за одного. Раньше люди давали клятвы… хотя… – его глаза остановились на свечке. – Чтобы никто из нас не изменил друг другу, мы можем дать клятву на свечке.
– На свечке?
– Да. На свечке… Вы слышали, что я говорил?
– Да, – ответили мы разом.
– Приближайте пальцы к огню. Не все, по одному указательному.
Мы соприкоснулись пальцами.
– Теперь спускаем ниже, к свече.
Наши руки опустились к огоньку.
– Ниже, ниже, на самое пламя! – командовал Виктор.
Огонь больно жег наши пальцы. Кожа покраснела, закоптелась. От острой боли выступили слезы. Пашка побелел, зашатался.
– Хватит, – скомандовал Виктор, – это была клятва. – Он подул на палец, усмехнулся. – Конечно, глупости, а больно, шут возьми. Только, глядите, это всерьез… Чтобы ни гу-гу про наши похождения…
Мы молча подчинились вожаку.
Виктор развязал рюкзак, положил на стол круги овечьего сыру и связку сушеной тарани. Потом попробовал нож ногтем, нарезал хлеб, держа его по-крестьянски – у груди.
Мы поужинали.
Виктор взял в нише бутылки, вышел из пещеры, принес воды из ручья. Мы напились и улеглись на сухой траве, на полу.
– Туман закрыл все. Птицы и то не кричат, – сказал Виктор и заложил руки под затылок. – Вы спите, ребята, а я подежурю. Через два часа разбужу Пашку. А перед зорькой подежурит Сергей.
Усталость и пережитые волнения сломили меня быстро. Я будто провалился куда-то, крепко заснул.
Глава девятая. Выстрел
Яркий, багровый свет заливал пещеру. Яшка стал перед нами с горящим факелом в руке.
…Мое отсутствие всполошило наш дом. Мать решила, что меня надо искать только на дне Фанагорийки. Она была убеждена, что я не перенес оскорбления, нанесенного мне Устином Анисимовичем. Меня искали повсюду. Всполошили доктора, сбегали к Фесенко, к матери Виктора.
Прибежала Люся, хотела сама разыскивать меня и осталась у Анюты. Отсутствие Пашки и Виктора немного успокоило всех, но мои родители тревожились по-прежнему. Мать Виктора, застенчивая, бедная женщина, сторожиха школы, ночевала у нас. Отец Пашки, когда его тормошили, перевернулся на другой бок и сказал только одну фразу: «Дождался вожжей».
В суматохе, охватившей четыре дома, в самом лучшем положении
