ему и отвечают: «Да вот решили мы черепахам клетки проветрить, чтоб не задохнулись, дверцы открыли, а они как в них ломану-у-ули-и-ись…».
Несколько секунд в пиршественном зале стояла напряженная тишина, а затем подал голос боярин Буйский.
– Нет, пусть мне голову отвернут, но я хотел бы знать: на фига открывать дверцы: в клетках же для воздуха завсегда дырки есть!
– Тьфу! – не выдержал Виталик. – Царь-батюшка, можно, я его все-таки убью?
– Посох новый опробовать не терпится? – рассмеялся Гордон, засучивая рукава. – Это дело! Я тоже давненько скипетром не работал. Сейчас мы с ними со всеми разберемся.
– А не пора ли тебе делами государственными заняться, сокол мой ясный? – ласково спросила своего царственного супруга Василиса Прекрасная. – Да и вы, гости дорогие, поели, попили, теперь пора и честь знать, – обвела она строгим взглядом боярскую думу.
Царь-батюшка сразу обмяк, как спущенный воздушный шарик, а боярская дума, уловив намек, дружно выползла из-за стола и начала откланиваться. Только царский сплетник вместе со всеми не спешил. Слова царицы о делах государственных напомнили ему о том, с чем он сюда поутру наведаться собирался. На вопросительный взгляд Василисы тихо ответил: «Дело у меня к царю-батюшке есть», – и как только за последним боярином закрылась дверь, выложил на стол табакерку.
– Знатной работы вещица, – вскинул брови царица. – Если мне память не изменяет, тетушке моей принадлежала. Янка дала?
Виталик утвердительно кивнул головой.
– На время попользоваться.
– И зачем ты ее сюда притащил? – недоуменно спросил Гордон.
– Чтобы показать вам вот это, – открыл шкатулку юноша, продемонстрировав царственной чете дрыхнувшего в табакерке черта. Он так сильно набрался в Янкиной подклети, что до сих пор еще похрюкивал и повизгивал во сне.
– Откуда он у тебя? – нахмурилась Василиса.
– Из подвала Янки Вдовицы, – ответил Виталий. – Попытался сообщить, что, если я кому-то там буду мешать, меня убьют, но наткнулся в подвале на бочку с вином и не устоял перед искушением.
– От кого он сообщение пытался передать? – резко спросил Гордон.
– Как протрезвеет, уточню, но в принципе догадаться и так нетрудно.
– Так от кого? – напряглась Василиса. – Не томи, сплетник.
– Думаю, это от Дона к нам привет пришел.
– Ты чего городишь? – опешил Гордон.
– А от кого ж еще? – пожал плечами царский сплетник. – Кощей, пока я при смерти лежал, своей мертвой и живой водой меня, можно сказать, с того света вытащил. По собственному почину, между прочим. Так что мы с ним почти замирились. А Дон лошадка темная. Да и послание было в чисто сицилийском стиле изложено. Тухлая рыба на крыше в ореоле красных роз. И для особо одаренных, незнакомых с языком сицилийской мафии, надпись: «Будешь мешать – убьем».
– Во подставу кинули! – ахнул Гордон.
