до отказа – во времена депрессии как можно больше людей должны знать, что думал о деньгах Ганди.
Шеф полиции подошел к нему с угрожающим видом.
– Перестаньте молоть вздор! – сказал он. – Сейчас же прекратите. Что это с вами! – Он повернулся к своим собеседникам. – Джерри считает, что у него не все дома. Может, послать его в Монктаун на психиатрическую экспертизу? Как ты считаешь, парень? Что с тобой? Рехнулся?
– Нет, – закричал Браш, – и мне это уже надоело. Вы сами прекрасно видите, что я не сумасшедший. Давайте проверим по любому из старых тестов: на запоминание дат, на знание истории, Библии. Я – американский гражданин в здравом уме и памяти, и любой, кто еще посмеет обозвать меня сумасшедшим, ответит за это, хотя я и противник насилия. Я сказал мистеру Саутуику, что его банк, как и любой другой, – шаткое вместилище страха и трусости...
– Ладно, заткнись, хватит, – сказал шеф полиции. – Слушай внимательно, Браш, если через час ты не уберешься из этого города, мы оденем тебя в смирительную рубашку и отправим на полгода куда-нибудь подальше для проверки душевного здоровья. Дошло?
– Я бы с удовольствием прошел проверку, – сказал Браш, – но я не могу тратить на это полгода.
– Гогарти, – сказал шеф полиции, – проводи его до вокзала.
Гогарти был высокий мужчина с большой костистой нижней челюстью и бледно-голубыми глазами.
– Чтоб без шума, парень, понял? – предупредил Гогарти.
– Зачем мне шуметь? – отозвался Браш.
Когда они прошли в молчании несколько кварталов, Гогарти остановился, повернулся к Брашу и, ткнув указательным пальцем в лацкан его пиджака, доверительно спросил:
– Послушай, парень, откуда ты узнал, что «Мариана сейвингз» затрещал по швам? Тебе кто сказал?
– Я имел в виду не только этот банк. Я имел в виду все банки.
Ответ не удовлетворил Гогарти. Погрузившись в свои мысли, он продолжал поглядывать на Браша поверх очков. Потом отвернулся и посмотрел вдаль.
– Кажется, у банка собралось много народу, – сказал он. Неожиданно лицо его приняло решительное выражение. – Не отставай, парень, – сказал он и бросился в дом, около которого они стояли. В доме женщина мыла посуду. – Миссис Коулз, – сказал Гогарти сурово, – как констебль этого города, я вынужден воспользоваться вашим телефоном.
– О чем речь, мистер Гогарти! – взволнованно сказала миссис Коулз.
– И я должен вас просить выйти на крыльцо, пока я буду говорить.
Миссис Коулз послушно вышла. Когда Гогарти соединили с абонентом, он сказал в трубку:
– Одевайся, Мери. Делай, что я тебе велю. Иди в город и сними с нашего счета все деньги до последнего цента. Шевелись. У тебя всего полчаса. И никому ни слова.
Гогарти с Брашем ушли, что позволило миссис Коулз вернуться к своим занятиям. Снова оглядев улицу, констебль решил, что здесь он нужнее, и отпустил Браша на вокзал одного.
Придя домой, мистер Саутуик
