рассмешить». Бедный, он так старался, а я в итоге уехала со Стасом.
– Короче, потащилась я со всеми документами в управление судебных приставов, ну а че делать?.. – Евдокимова решила поделиться своими злоключениями. – Мне тетка в суде сказала, что можно туда как-то попасть переулком, у Органного зала. Я сто раз пожалела, когда свернула. Притоны какие-то повсюду, стены все расписаны. Я там проблукала сколько-то, хотела уже назад повернуть. Кошмар. Там прирежут средь бела дня. И это центр города, вы подумайте!
– Ужас, – с чувством протянула Трусова. – Центр города!..
Центр нашего города, центр нашего мира. Мы рисовали на стенах еще в те времена, когда ни одного бара не было с Изнанки. Он трескается, от жары летом и мороза зимой, он трескается и осыпается крупными шматами штукатурки и глупой лепнины, как карточный домик падает вниз баннерами и безвкусной электронной рекламой, гомоном объявлений в переходах, наспех наведенной иллюзией порядка к очередному приезду московского начальства. Тушью стекает дешевая краска, фасады скалятся кирпичом, обнаженные граффити вздыхают облегченно, подставляя лица ветру с реки, недобитые, непобежденные, торжествующие, наши истинные. Пластик старой кожей сползает с рассохшихся деревянных рам, тяжелые белые подоконники, на каких я сидела ребенком, вырастают над чугунными батареями. Прокуренный воздух подъездов сгущается, материализуя заполненные бычками бутылки и яркие банки с энергетиками. Он грядет, огромный и многоликий, слишком значимый, чтобы спрятать или позабыть, мрачный и неуютный, холодный и подчас жестокий, но настоящий, искренний, презревший наносное, беспечный и до усрачки интересный – второй город, злой брат-близнец. Двойник.
Коллеги по очереди разогревали судочки в кафедральной микроволновке и садились есть суп, гречку с котлетой или пюре с сосиской. Шипел и пощелкивал электрочайник. Сбросив кожу, многие рептилии поедают ее, думала Лиля.
Наверх в тот день так и не вызвали: к рабочим программам не было претензий. А может, их никто не читал. Теплее вечером не стало, Лиля решила ехать домой на такси. Водитель оказался тот же, в тонком сером свитере. Он сухо поздоровался.
– Надо же, опять вы, – Лиля отчего-то была приятно удивлена.
– В смысле? Я только на смену вышел. Вы меня с кем-то перепутали.
Наверное, действительно не он. Номер такси Лиля никогда не запоминала. Какие мелочи, в самом деле.
Родильный дом
Анечка оказалась в безвыходном положении: посреди улицы ее застиг ливень, страшный и непредсказуемый, летом здесь других не бывает. Впереди бар с крытой верандой, но денег почти не осталось, а стоять, насквозь вымокшей, на пороге переминаться с ноги на ногу с видом бедного родственника – это для робкой студентки было чересчур. Чуть правее – гриль-ресторан, толстяки за столиками поглядывают на намокшую футболку. Нет. Подземный переход слева закрыт на очередной ремонт, за спиной
