говорил Садок, произнося выученные слова вслух, – Ты, превзошла всех. Ты, столь Прекрасная и снисходительная, спасла мою жизнь, и это моя благодарность тебе, – и он взмахом руки подозвал весельщиков, а те принесли резной ларец и открыли его крышку. Вздох восхищения пронесся по горнице, ведь ларь был полон соболиных шкурок.
– Это что бы ты не мерзла и не печалилась, – говорил Садок, смотря на прекрасную целительницу, и вдруг быстро подошел к ней, и вложил свои руки в ее холодные ладони, – ты спасла меня, – он опустил голову в пол, -и я в твоей власти.
– Что отвечать, – повернув голову к Маре, в испуге зашептала Эльга.
– Что принимаешь его службу, и вознаградишь его за усердие, – отвечала наставница.
– Да у меня нет ничего, – возмутилась девушка.
– Будет, ещё много чего будет. Говори, не вечно же он в поклоне стоять должен, – зашептала женщина.
– Сейчас, – тихо сказала целительница, – Я принимаю твою службу, и награжу твою верность, – проговорила твердо и громко Эльга.
Садок выпрямился, и, улыбаясь вернулся к своим мореходам. Эльга тоже встала, и ее лицо чуть покраснело от волнения. И она заметила что у Катвара тоже со здоровьем не все ладно. Темная полоса на груди, и видна еще лучше, когда она закрывала глаза. И сейчас тоже смежила очи, и так все и было, она не ошиблась. Она только вздохнула, готовясь к неизбежному.
– Катвар, ты тоже болен. Если тебя не излечить, через полгода ты умрешь. Если не боишься, я тебя излечу, – твердо произнесла она, и смотрела, как изменилось лицо кормщика.
– Я видел, как ты страдаешь, дева. Я не хочу причинять тебе боль, – жестко ответил Катвар.
– Ты хочешь умереть? – удивилась девушка.
– Я не боюсь умереть, но и приближать Смерть не хочу, Госпожа.
– Хорошо, – ответила Эльга, – садись на лавку, это будет быстро.
Все находившиеся в покое отошли, не желая мешать целительнице. Она подвернула рукава платья, что бы свисая, не мешали, обнажив золотые витые браслеты, села рядом, и положила ладони на лоб кормщику, и тот только вздрогнул. Послушница закрыла глаза, и всем показалось, будто в горнице стало темнее, словно масляные светильники перестали гореть. Лицо Эльги побледнело, а губы посинели, она раскрыла глаза, а они вместо голубых были черными. Девушка встала, шатаясь, но она видела, хотя и плохо. Встал и кормщик.
– И верно, дышится лучше, – заулыбался Катвар, ударив себя по груди, но улыбка сошла, когда он увидел лицо целительницы. – Что ж ты с собой делаешь… Спасибо, что себя ради нас не щадишь.
– Всё хорошо, – улыбнулась Эльга синими губами, и этой улыбки всех мороз по коже продрал, – скоро в себя приду, это пройдет скоро, – и она коснулась своего лица, – А так бы себя корила, что могла помочь тебе, а не помогла.
– Мудрено всё у вас, на Алатырь острове. Но надумаешь к нам прийти,
