занимать опустевший трон. Единственный ближний родич короля пал от его собственной руки, и теперь каждый из лордов захочет сесть на престол в Камелоте. Они примутся собирать новые армии, бросая их в бой. Война за власть, начатая Мордредом, вряд ли закончится с его гибелью – она продлится еще долгие годы. Порядку, который Артур Пендрагон создал, наступил конец.
Кей старался не думать об этом. Время для тревог еще настанет. Сейчас хотелось забыться. Он пил вино из одной фляги с Бедивером на двоих, глядел на звезды. Близился май, и ночь выдалась теплой. Рыцарь не только снял доспехи, но и расшнуровал рубаху до середины груди.
– Скверно вышло, – сказал он. – Говорил я ему – одумайся.
– Что толку, – сказал Бедивер. – Он был дурак, и дурак храбрый. Так жил, так и умер. Вечная ему память, и жаль, что мы не умерли вместе с ним. – Дворецкий Камелота приложился к фляге. Он был порядочно пьян и, наверно, не смог бы вернуться в лагерь, пожелай вдруг оставить тело сюзерена. Ноги не держали его.
– Знаешь, я с ним вырос, – сказал Кей. – В поместье отца, сэра Эктора. Артур был его воспитанником. Отец вечно его наказывал. Он был дерзким, иногда убегал в деревню на несколько дней. Получал тогда выволочки, секли его нещадно. Все равно не унимался. Был в нем какой-то непокорный дух. Кто бы знал тогда, как высоко наверх он залезет.
– Знаю я это все. Ты каждый раз рассказываешь, когда пьяный.
– Мне это казалось несправедливым, – продолжал Кей, будто не слыша друга. – Представь, я законный сын дворянина, а он – бастард, пусть даже бывшего короля. Этих королей столько было в последние годы! Один разбойник почище другого. Я завидовал, что Артур стал нами всеми править. Но все равно шел за ним. Не пытался восстать. Сам не знаю почему.
– Да кто бы тебя поддержал, старый сыч?
– И то верно. – Кей кивнул.
Он и правда чувствовал себя стариком. Сорок лет минуло, и руки уже не служили ему так хорошо, как раньше. В последние зимы кости изрядно ныли на холоде. Артур – тот и в сорок выглядел почти молодым: светлые волосы, ясный взор, гордая стать. Его время будто не брало, а со всех прочих взимало дань сполна. Еще одна милость судьбы, доставшаяся незаконнорожденному сыну Утера словно ни за что.
«Гордый и злой, – подумал Кей. – Он был гордым и злым, и несносным по юности, а получив власть, и вовсе зазнался. Однако же народ его любил. Он никогда не делал ничего для себя – только ради страны. Ланселота и того терпел, хоть знал, что тот бесчестит его. Не желал подымать руку на друга, боялся раскола. Все равно, впрочем, этот раскол получил».
– Что будет теперь? – спросил старый рыцарь вслух. – У нас больше нет короля.
– Сам понимаешь, – буркнул его товарищ. – Эти псы порвут и себя, и нас всех. Кончилось хорошее время, сэр Кей, и кончилось, сдается мне, надолго.
– Пусть так, –
