существования. Но что есть закон, а что преступления? И есть ли действительная связь между ними? Как понять, когда проступок – преступление, а когда шалость, не требующая внимания? Только лишь по книге правил, где люди обдумывали способ наказания за любое неповиновение? И почему общество вообще обязано сводиться к каким-либо правилам, уступая место страхам, вместо разума? В голове у меня роился миллион вопросов, и я не в силах было приблизиться даже к зачаткам этого грустного и феноменального опыта, но мне почему-то очень этого хотелось.
– Вы же сразу могли измениться и не создавать нашим добрым друзьям столько хлопот, – произнесла Сара и оглядела присутствующих, как будто выискивая среди них одобрительные возгласы. – Изменили бы свое настоящее, то прошлое и будущее приоткрыло бы для вас совсем другие двери.
– Человек никогда не сможет изменить свое прошлое или будущее, – холодно дала ей ответ Эмбер, – но у меня было достаточно сил, чтобы пойти против себя.
Последние слова заставили меня вздрогнуть и осознать на сколько чувственная началась борьба взглядов. Эмбер пыталась защитить свободу, и я с ней был солидарен, но Сара защищала гораздо более значимые понятия для людей, такие, как закон и человечность. Их обеих переполняли эмоции, и я пристально наблюдал за каждой из них, наслаждаясь. От одной женщины мне хотелось заботы, а от второй секса – и ни с одной бы я не провел больше тридцати минут.
– Жалко видеть, что такие люди, как вы, растрачивают свой потенциал и время на незначительные ветреные идеи, – продолжила Сара с тем же непоколебимым тоном.
– Но что дает мне жизнь без собственных амбиций и идей?
– Наша прекрасная Республика специально каждому подбирает идею для всей его жизни. Проституция – работа государственная и самая важная на сегодняшний день.
После таких слов Сара не смогла более сдерживать саркастическую улыбку.
– Велика ли заслуга – облапать десяток другой мужчин и довести до чувств тех, кто уже и не помнит, что это. Когда я поняла, что беременна, меня уже повысили за заслуги и причислили на попечение к одному очень жирному, но богатому мужчине. Он меня лапал, бил и заставлял делать все, что ему захочется. – Но никогда не получалось у него довести себя до оргазма. Когда он хватал меня и сжимал или наоборот старался быть ласков и нежен, я молчала ему назло, но знайте, что ненависти к нему у меня не было. Мы доставляли друг другу равные чувства боли, а потому во мне не было ровным счетом ничего кроме пустоты. Со временем я стала понимать, что быть куртизанкой для старика – это не то, чем я бы хотела жить. Рассказав Республике про свое дитя, я загубила бы не только свою жизнь – но и жизнь ребенка, который еще даже не родился. Потому сначала я ненавидела и проклинала свое чадо, но затем отчетливо осознала, что за всей этой мишурой появляется особенное чувство – любовь.
Сидящие рядом с нами люди с таким же удивлением
