нынче бородаты…»
Звезды нынче бородаты,
И до них подать рукой,
И не надо ставить даты
Под написанной строкой.
Все в природе изначально,
И, негромкой становясь,
Потому-то и печальна
Связь времен и наша связь.
Вечность светит все грубее,
Все короче наши сны,
И шаги Кассиопеи
Прямо вниз устремлены.
«Я не знаю, когда покачнется твердь…»
Я не знаю, когда покачнется твердь
И посмотрит вечность лисой.
Но я знаю, как будет выглядеть смерть —
С пышной грудью и русой косой.
Она будет стоять по колено в реке
И держать цветок полевой —
Незабудку, наверно, – в левой руке,
В правой – каменный нож кривой.
А еще улыбаться и хохотать
И манить меня к кораблю.
А я буду хмуриться и бормотать,
Как ее, заразу, люблю!
«То ли ангел, то ли Бог…»
То ли ангел, то ли Бог,
То ли демон несуразный —
Этот обморок глубок,
Словно омут безобразный.
Чью измеришь тут длину,
Кто тут в ком души не чает?
Волки лают на луну,
А она не отвечает.
Тень звезды и тень щенка,
Но не надо обольщаться:
У небес кишка тонка,
Чтоб землею восхищаться.
И стоит осенний сад,
Корни высунув слепые,
А на нем плоды висят
Желтые и голубые.
И, воды набравши в рот,
Спишь с открытыми глазами,
Чтоб не спутать в свой черед
Тварь живую с образами.
«Природа сонной плоти фосфорична…»
Природа сонной плоти фосфорична,
И если сумрак ночи поредел,
Причиною тому свеченье тел,
Которым делать нечего опричь. Но
Уже душа взыскует свой предел.
Она шалит растерянно и хочет
Стать смертною и, словно сибарит,
Над пучеглазым космосом парит,
И над своей планидою хохочет,
Чтобы потом расплакаться навзрыд.
Душа не раз бывала в переделке,
Рискуя уронить и расколоть
Бессонных звезд стеклянные гляделки
И имя Бога, взятое в щепоть.
Ей не понять, что за ее проделки
Не в состоянье расплатиться плоть.
«Ночь на то и дана, чтобы пел коростель…»
Ночь на то и дана, чтобы пел коростель,
То и славно, что надо ложиться в постель,
Чтоб проснуться в снегах на Тоболе.
И не лучше ль войти в этот обморок вброд,
Чем растерянно ждать, что возьмут в оборот
Да и выведут в чистое поле?
Я на кухоньке тесной сижу храбрецом,
Я курю сигарету, пью чай с чабрецом,
От высоких обид коченею.
А на улице злобные речи слышны,
И круги под глазами у нищей страны
Пострашнее, чем звезды над нею.
