так же проста, как прыгуньи шест,Как слепого Гомера незрячий жест,
Как число шестьсот шестьдесят шесть.
«А помнишь тот странный и страшный лес…»
А помнишь тот странный и страшный лес,
Клубнику, в которую ты полез,
Обжегшись, то солнце горячее, без
Которого нет небес?
А помнишь нежного того ежа,
Который, от страха мелко дрожа,
Держал небосвод на острие ножа,
Жизнью не дорожа?
Ничто не кончается, милый друг,
Ничто не случается так и вдруг.
И пока обиды Бога не сходят с рук,
Не завершится круг.
Шекспир
Офелии легко – плывешь среди кубышек
И средь других цветов, печальных и речных,
Не думая о том, что вечности излишек
Потонет скоро в заводях ночных.
Она плывет, не помня об утрате,
И радость несусветная в глазах.
О Гамлете и об отважном брате
Она всплакнет лишь только в небесах.
Шекспир – продукт, конечно, образцовый,
Но от него не правдою разит,
А кривдою тяжелой и свинцовой,
Которая нас смертью поразит.
И как понять, что скажет жизнь на это,
Кто нас спасет от страшных звездных бед —
Офелия, Корделия, Джульетта
Иль брошенная Господом Макбет?
«Как славно быть ворону братом…»
Василию Макееву
Как славно быть ворону братом,
Но все же – греши не греши,
Акации пахнут развратом
В царицынской, в прочей глуши.
Ничто просто так не дается,
И музу тщеславья стреножь,
Нам пашня одна остается,
Зазубренная, словно нож.
Не шли мы дорожкою узкой,
Не тешили душу вельми,
В быту и в поэзии русской
Мы русскими были людьми.
«Выглядит, как страшная крамола…»
Выглядит, как страшная крамола,
Женщина, одетая в меха.
Жизнь ее уже перемолола
В жерновах угрюмого греха.
Ягодкой румяною и спелой
Лакомились, тяжело дыша,
Бесы, но осталась кожа белой
И осталась светлою душа.
Обменявшись с Богом адресами,
Попросившись к небу на постой,
Вот она стоит пред образами
В церкви величавой и простой.
И священник, полон грешной лени,
Совершив Христу земной поклон,
Падает пред нею на колени,
Святостью ее ошеломлен.
«Я вытворял такое с грешным телом…»
Я вытворял такое с грешным телом,
Что стыдно поглядеть в глаза судьбе.
Чего ж я, Господи, еще не сделал,
Что Ты не хочешь взять меня к себе?
Вокруг летают бабочки и кружки
Пивные, разбиваясь тут же вдрызг.
И ангелы стоят, как побирушки,
Средь этих невозможных желтых
