том-то и дело, что нет, – ухмыльнулся Григорович. – Она возвращалась от детского врача, к которому с сыном ездила на профилактический осмотр.
– Черт, – сказал Маркиш. – Меня все это уже стало доставать. Похоже, у нас все неприятности от этой дамочки.
– Неприятности у нее, – возразил Григорович. – Но по странному стечению обстоятельств пока все складывается удачно. Даже слишком удачно. Как ты думаешь, могли нам русские заслать подарочек?
– Какой?
– Ну, скажем, «невидимого дьявола». Скажем, это даже не ребенок, а мощное оружие. И ему нельзя причинить вред.
– Фантастики начитался? – неодобрительно сказал Маркиш. – Не забивай себе голову, Ицек, ну какое оружие, особенно биологическое, может исходить из России, если с началом перестройки евреи так доблестно дристнули из него в земли обетованные, что там стало некому заниматься этим? Вспомни, со времен Майрановского и Казакова биологическим оружием занимались исключительно наши ребята. Многие из них в Штатах, остальные – в Израиле, ну, может, некоторым старушка-Европа больше по душе. И потом, что значит «невозможно причинить вред»? Всегда можно уничтожить объект, не контактируя с ним.
– Я читал повесть братьев Стругацких, – сказал кто-то из инспекторов. – Еще когда в Черновцах жил. У них в повести рассказывалось об одном типе, который облучился в Чернобыле, посидел в лагере, а потом его жизнь так изжевала, что он стал человеком, который чувствует, когда ему хотят причинить зло, и отвечает ударом на удар. Может, мы имеем дело именно с таким мальчиком?
– У меня впечатление, что в нашем отделе собрались будущие фантасты, которые ждут не дождутся наступления пенсии, чтобы начать писать умопомрачительные истории. Почему ты не остался в Питере, Резник? И что у тебя нового по делу о разбойном нападении на автозаправку в пригороде?
– Я думаю, что за этой дамочкой надо осуществить наружное наблюдение, – сказал Григорович. – Если на нее покушались уже три раза, обязательно последуют новые попытки.
– А кто тебе сказал, что на нее покушались три раза? – недовольно поинтересовался Маркиш. – Первый раз покушались на ребенка, второй – на обоих, в третий раз был обычный террорист, у которого вдруг проснулась совесть. Он планировал разнести в клочья автобус с пассажирами, включая себя самого, а потом передумал или просто пожалел людей. Могло такое случится?
– С палестинцем? – в сомнении хмыкнули от столов. – С фанатиком, который готовился к встрече с Аллахом с самого раннего детства? Плохо верится, инспектор.
– А в то, что он испугался за русскую иммигрантку и ее щенка, верится? – повысил голос Маркиш. – Бросьте эти глупости, люди. Занимайтесь делом.
– Кстати, о деле, – упрямо продолжил Григорович. – И у Вахта, и у Мачарашвили есть одна общая деталь – у обоих на левом предплечье с внутренней стороны вытатуирован лист клена, аналогичный рисунок обнаружен на предплечье водителя, который сгорел у роддома.
– А
