проще отреагируют. Скажут, чего тебе не нравится, морда уголовная? Обыск у тебя тайно провели? Так радуйся, что ничего запретного не обнаружили, иначе бы ты у нас уже давно в Лефортово камеру обживал! Неожиданная мысль заставила похолодеть. А если никто ничего не искал, если, наоборот, что-то подложили? Аркадий Наумович принялся торопливо проверять все укромные уголки. Он переворошил все вещи в шкафу и на антресолях, даже в диван не поленился заглянуть, но, к счастью, ничего не нашел. И все же настроение было испорчено. Звонить уже никуда не хотелось. Хрен с ними. Пусть, если надо, слушают, пусть, если хотят, наблюдают. Может, лишний раз от уличных хулиганов спасут. У него в доме даже рентгеновских пленок с записями рок-н-ролла на костях нет. Не низкопоклонничает перед Западом, не раболепствует перед проклятым капитализмом. Отсидел свое и успокоился. В ударники коммунистического труда не лезет, но и в последних рядах не отсиживается. Работает лаборантом в Институте неорганической химии. И все дурные мысли напрочь из головы выбросил. И все-таки непонятно было Штерну, кто и что у него в комнате искал. Он вышел в коридор и прошел на кухню. Николай Гаврилович Челюбеев прямо из кастрюли ел холодный суп. При этом он старчески чавкал, причмокивал и ронял капли супа на обшлага полосатой пижамы. Некоторое время Аркадий Наумович с тайной неприязнью смотрел на соседа. Взять бы его сейчас да приложить жирной мордой о стол и спросить: ну, паскудина, говори, кого ты ко мне в комнату впускал? Аркадий Наумович так живо представил себе эту картину, что увидел ужас в маленьких поросячьих глазках Челюбеева и даже стиснул пальцы в кулаки, сдерживаясь, чтобы не наделать глупостей.
– Николай Гаврилович, меня сегодня никто не спрашивал? – спросил он.
Челюбеев перестал хлебать суп, поднял голову от кастрюльки.
– Что? – он осознал вопрос и отрицательно замотал головой. – Не, Аркадий Наумович, никого не было. Я бы видел, весь день дома находился.
Физиономия у него была самая искренняя, только вот головой мотал он, пожалуй, слишком энергично. Словно мозги пытался взболтать. Впрочем, откуда в голове у артиллерийского подполковника мозги? Кость там у него.
– И никто не спрашивал? – снова спросил Штерн.
И опять скрябающие движения ложки по дну кастрюли прекратились.
– Нет, – подумав, сказал Челюбеев. – Даже и не звонил никто.
Челюбеев жевал, и глаза его смотрели куда-то в пустоту. «Очередной донос обдумывает», – решил Аркадий Наумович.
Неприязнь к соседу была так велика, что Штерн не выдержал. Одевшись, он вышел на улицу и позвонил из телефона-автомата. Ему повезло, трубку взял сам Авруцкий.
– Добрый день, Валентин Николаевич, – сказал он. – Штерн вас беспокоит. Не забыли еще?
– Что ж случилось, Аркадий Наумович? – с легкой иронией спросил подполковник. – Совесть замучила? Все-таки решили поделиться с государством своей находкой?
– Я
