style="font-size:15px;"> Костлявые, но неожиданно сильные пальцы сомкнулись на ее тоненьком запястье.
– Ты меня не бойся, не бойся, – сказала бабушка. – И никем этот дар не проклят, так, люди болтают. Сама потом поймешь!
И закрыла глаза, а на лице ее было такое облегчение, прямо засветилась она от счастья.
– Нет! – крикнула вбежавшая в комнату мама.
Поп бабушку Дарью отпевать отказался.
– И не просите, – сказал он. – Ничего мне от вас не надо. И сметаны я вашей не возьму. Сами знаете, что люди говорят. А люди зря говорить не станут!
– Дура ты! – злобно и горько сказала мать, когда они, так и не договорившись, шли от попа. – Теперь всю жизнь мучиться будешь! Я ведь видела, когда ты по воде шла, еще тогда поняла, бабкино в тебе сидит. Так ведь боялась, а все одно не уберегла!
Дома она собрала все бабкины книги и тонкие тетрадки, исписанные бабкиным почерком, вынесла их во двор и сожгла на костре, тщательно следя, чтобы ни одна бумажка никуда не улетела.
Бабушку Дашу похоронили рядом с церковной оградой. У могилы стояли недолго. Чего уж там, отдали последний долг, пора и поминки справлять. На поминках говорили разное, но больше хорошего, свято придерживаясь известного принципа: о покойниках либо хорошо, либо ничего.
– Хорошая была бабка, – с пьяной убежденностью сказал сосед Илья Укустов. – А что черту душу продала…
На него зашикали, и Илья Укустов сел, уткнувшись толстыми губами в края граненого стакана. В деревне все похоже – что свадьба, что похороны. Заканчивается одинаково – грянули нестройным хором «Шумел камыш», потом «Черный ворон», а расходились уже вечером, когда комары свои песни начали, – благо до своих домов добираться было недалеко.
А когда все уже разошлись, над двором встала тучка, пролилась коротким теплым дождем. Лина легла спать, и приснился ей странный сон, что на могиле у бабушки расцвели белые мелкие цветы, и так их было много, словно свежий холмик белым свадебным платьем накрыли.
Лина проснулась и сразу вспомнила сон. Одной ей на кладбище идти не хотелось, она пошла к подружке Ане Укустовой, а ту и уговаривать долго не пришлось. Могила бабушки была в белом цвету.
– Ух ты! – сказала Аня. – Красиво! Слушай, Линка, а она в самом деле была колдуньей?
– Кто тебе сказал? – сказала Лина и сорвала веточку, усеянную мелкими белыми цветочками.
– Отец матери вчера говорил, – сказала Аня. – Может, на речку сбегаем, искупаемся? Тут ведь недалеко.
И они искупались в маленькой мелкой речке, где в прозрачной воде бриллиантово сверкали кусочки кварца и вились серебряные змейки уклеек.
А веточку Лина засушила в учебнике биологии, который ей уже купили к новому учебному году.
И все у нее было хорошо, а про умершую родственницу в доме вспоминали все реже и реже, и только дядя Петя приходил по утрам, держась за голову, сидел на бревне у дома со страдальческим видом.
– Ой, бабки нет!
