у них все, вплоть до дурацких электронных часов. Парня избили, а девку оттащили в кусты и по очереди трахнули. Впрочем, Молль говорил, что она была не против. Колхоз терпел убытки. К спасению урожая привлекли ОМОН. Капуста им была не нужна, они просто дубасили всех, кого встречали вокруг подконтрольных полей. Даже менты туда не совались. Мы с Моллем тоже чуть не попались.
– Уже рюкзаки набили, тут прямо по капусте трактор к нам на фоне восходящего солнца. Мы подумали, что колхозники, и залегли.
– А там, – перебил меня Молль, – по бокам на дверцах омоновцы с дубинками висят! Орут что-то! Ха-ха!
– Мы по полю к кустам. Я рюкзак бросил, а Молль нет.
– Жидяра! – засмеялся брат.
– А трактор по кочанам к нам, уже из-под колес хруст лопнувшей капусты слышно.
– Ха-ха-ха! Мы меньше украли, чем они передавили!
– Я Моллю кричу: бросай, бежим!
– Ага, бросай ружье и всплывай! Ха-ха-ха!
– Ну и что, слиняли? – спросил Чин.
– Еле-еле, у них мотор заглох, а догонять им лень было!
– Ладно, привал! – скомандовал брат.
За разговорами мы дошли до кромки леса. Еще чуть-чуть, и мы выйдем из леса, там платформа в Питер! Выпили по полстакана, закусили краковской. Вперед! «Что за хрень?!» – сказали мы практически хором. Платформа и подходы к ней были заполнены людьми. Кто-то стоял внизу, другие с воплями и ругательствами пытались по уже занятым ступеням залезть наверх. Те, кто был наверху, на платформе, матерились и никого не пускали.
– В чем дело, бабуля? – спросил брат у сидящей чуть поодаль прямо на траве старушки в белом платке.
Рядом с ней стояла небольшая авоська. Бабушка ела помидор.
– Четыре электрички отменили, сынок. Ремонтируют.
– Чего ремонтируют, электрички? – усмехнулся брат.
– Нет сынок, пути. Пути ремонтируют.
– И что теперь? Когда поедут?
– Когда-когда? Когда починят! – Старушка беззвучно засмеялась, сотрясаясь всем телом. – А куда спешишь, сынок?
– В Питер, в Питер, бабуля! – Брат скривился, передразнивая бабку.
– Не спеши, сынок. Хочешь помидор? – улыбнулась она и протянула огурец.
– Пойдем к кассам! – Брат сплюнул.
В деревянной будке два на два толстая красная тетка несчастно сообщила нам, что час точно ничего не будет, а потом неизвестно.
– Ну, что делать будем? – спросил Молль, когда мы отошли в тенек.
На солнце становилось все хуже, денек выдался более чем жаркий. Пекло. Брат достал водку. Присели на рюкзаки. Потом приобрели в станционном сельпо теплого портвейна в четырех липких запыленных бутылках по ноль семь. Когда открыли, сморщились – как будто кто-то воздух испортил. «Ну и дрянь!» – скрипели мы, заливая в глотки мерзкое, приторное
