подумала она. Нет, поправила она себя, я давно это знала. Надо быть честной хотя бы с собой. Это была её тайна, она не говорила мужу о своих подозрениях насчёт ненормальности сына.
Так же, как муж не признавался ей в том же. Они оба скрывали друг от друга одну и ту же тайну.
«Я всегда говорил – фанатизм не доведёт до добра», – вспомнила она слова мужа. Он сказал это, когда услышал в теленовостях, что их сын стал убийцей-расчленителем. Да, это фанатизм, и в этом виноват тот историк, снова подумала она. Потом она вспомнила всю прошедшую жизнь, всех людей, каких знала в этой жизни, людей, кого знал её сын. Ей стало казаться, что не только историк, но и вся жизнь, всё общество в целом виноваты в том, в кого превратился её сын. Да, это «они» сделали его идиотом и убийцей, думала она с ненавистью. «Они» виноваты в том, что стряслось с её сыном. Нет, это не он убийца. Это они – убийцы. Они убили его сына. И продолжают его убивать. Хотя он давно убит ими.
Ей стало не по себе. Она не хотела больше так думать. Но эти мысли её мучили.
– Ваш сын сказал, у неё был чудовищный характер. Это правда? – спросили её.
– Да, это правда, – сказала она, вспомнив о жертве, и обрадовалась в душе, что своей солидарностью с мнением сына может поддержать его.
Она взглянула на мужа. В её взгляде было желание, чтобы муж тоже поддержал сына. Муж это понял. Он чувствовал сильную тоску. Он успокаивался, когда жена хорошо говорила о сыне. Он внимательно слушал её воспоминания. Когда её перебивали, или когда она запиналась и возникала пауза, к нему возвращалась тоска. Поэтому он сразу понял её взгляд. Он был рад этому взгляду. Он был рад их взаимопониманию. Он сказал:
– Да, это так.
– Вы тоже считаете, что убитая вашим сыном девушка имела скверный характер? – обратились к отцу убийцы.
– Конечно, – сказал он.
Он думал, его хотят поймать на слове, или уличить во лжи. Он чувствовал себя так, будто находится в ловушке. Он понимал, что очень нервничает, и старался ничем не выдать своего состояния.
– Почему? – спросили его.
– Она изводила нашего сына, – ответила вместо него жена.
В ней возник протест. Она подумала о том, что шестьдесят три года назад родила мальчика, и этот мальчик ничуть не хуже всего остального человечества на этой земле. Он абсолютно такой же, как все, и какое право имеют эти сволочи смотреть на неё с презрением. Она была уверена в том, что они, сволочи, смотрят с презрением на неё и мужа.
Она с внутренней гордостью приподняла подбородок. Она чувствовала, как гнев подкатывает к горлу. Её тяготила необходимость говорить об убитой, потому что говорить хотелось только плохое, и как можно больше плохого. Она сдержалась и сказала лишь малую часть из клокотавшего в её сердце:
– Она действительно была чудовищем.
– Вам приходилось с ней встречаться, Анна Николаевна? – журналисты оживились.
– Нет.
