слезы отцы, плакали в сторонке невесты.
От волнения у него задергалась щека, а на голове появилась первая седина. В девятнадцать лет…
В бою было намного легче.
После дембеля он устроился в компанию, в которой работал и поныне. Тоха подался в ГИБДД.
Каждый раз, видя перед собой бывшего сослуживца, Липатов вспоминал тот бой, убитого боевика и плачущих родителей погибших солдат.
Того «учителя» тоже было кому оплакивать. Андрей сожалел, что принес горе в его семью, но тогда, на блокпосту, у него не оставалось выбора. Или он, или его.
7
Смирнов, переговорив с устроителем гонок, подошел к Липатову:
– Здорово, Андрей!
– Здорово, коль не шутишь.
– Да уж какие тут шутки! Короче, у вас на все про все окно в полчаса. Надо уложиться.
– Не вижу проблем! Времени за глаза хватит.
– Тебе – да. Насчет остальных не уверен. Больше всего сомневаюсь в этом! – Смирнов кивком показал на БМВ, за рулем которой сидел сынок мэра. – Если с ним что-то случится, меня его папаша с потрохами сожрет. Ты понимаешь?
– Понимаю.
Раздался автомобильный гудок. Водитель «бэхи», догадавшись, что говорят о нем, нажал на клаксон.
– Идиот! – тихо ругнулся Смирнов.
– Не бери в голову, – произнес Андрей. – Все будет тип-топ.
– Хотелось бы верить, – вздохнул гаишник. – Только на душе муторно. Как в Чечне перед тем, как меня ранило. Помнишь, я тогда с утра ходил как в воду опущенный?
– Помню, – кивнул Липатов, хотя на самом деле не помнил.
Смирнов продолжил:
– Чувствовал я тогда что-то. И сегодня чувствую.
– Типун тебе на язык! Накаркаешь еще! – возмутился Липатов.
По спине пробежал неприятный холодок.
Андрей давно верил в приметы, предопределение и в фатум. Атеистов и несуеверных на войне не бывает, перековываются после первого же обстрела.
Тоха говорил убежденно, а значит, действительно что-то чувствовал, а может, и знал, только говорить не хотел в надежде, что пресловутое шестое чувство ошибается. Такое тоже бывает, но гораздо реже, чем хотелось.
– Ладно, мне пора. – Тоха пожал ему руку и ушел.
Спортивный БМВ подкатил к «субару» Андрея. Боковое стекло опустилось.
– Спорим, я сегодня сделаю твою япономарку, – ухмыльнулся сын городского главы. – Ставлю полштуки евро на мой выигрыш.
Липатов поначалу решил принять пари, но, вспомнив слова старого сослуживца, передумал.
– Оставь себе. Я у детишек карманные деньги не забираю, – сказал Андрей и только потом сообразил, что наживает себе неприятности.
Разговаривать в такой манере с парнем, отец которого вертит на известном предмете почти всех бизнесменов города, не стоило. Но было поздно. Юноша сначала побледнел, потом покраснел.
Ну
