магазина ушел, наступил минутный перерыв, которым все воспользовались, чтобы немного размяться; затем опять начался допрос Харвелла.
– Мистер Харвелл, – начал коронер, – скажите, пожалуйста, знали ли вы что-нибудь об этом револьвере, которым, оказывается, владел покойный?
– Разумеется.
– Значит, о нем в доме знали все?
– Похоже, что так.
– Как же вы можете это объяснить? Разве покойный имел привычку оставлять револьвер на столе, так что его могли увидеть все?
– У меня нет на этот счет никаких предположений, могу рассказать только, как сам узнал о его существовании.
– Пожалуйста.
– Мы как-то заговорили об оружии. Я кое-что смыслю в этом деле и всегда ношу с собой карманный револьвер; когда я продемонстрировал его своему патрону, тот встал, достал свой револьвер из ящика и показал его мне.
– Когда это произошло?
– Несколько месяцев назад.
– Значит, револьвер находился у него давно?
– Да.
– Это был единственный раз, когда вы видели оружие?
– Нет, – ответил секретарь нерешительно, – я видел его еще раз…
– Когда же?
– Недели три назад.
– При каких обстоятельствах?
Секретарь опустил голову, и на лице его появилось какое-то странное выражение; он крепко стиснул руки, глядя на коронера умоляющим взглядом.
– Господа, – сказал он после некоторого колебания, – разрешите мне не отвечать на этот вопрос.
– Это невозможно, – возразил коронер.
Харвелл побледнел еще больше.
– Я буду вынужден назвать здесь имя одной дамы, – сказал он, запинаясь.
– Мы ждем.
Молодой человек решительно выпрямился и произнес громко:
– Я говорю о мисс Элеоноре Левенворт.
При этих словах все невольно вздрогнули, только Грайс совершенно спокойно воспринял заявление секретаря, будто дело вовсе его не касалось.
– Я сознаю, что упоминание имени этой барышни при таких обстоятельствах может быть воспринято как недостаток уважения с моей стороны, – продолжал Харвелл поспешно, – но, поскольку вы настаиваете, мне придется рассказать все, что я знаю. Дело в том, что недели три назад я совершенно нечаянно в неурочный час зашел в библиотеку. Когда я подошел к камину, чтобы взять с него перочинный ножик, который там по рассеянности оставил, то вдруг услышал шорох в соседней комнате. Поскольку я знал, что патрона дома нет, и думал, что обе барышни уехали с ним, то решил войти в комнату, чтобы посмотреть, кто там находится. Я был крайне удивлен, когда вдруг увидел перед собой мисс Элеонору, стоявшую около ночного столика с этим револьвером в руках. Опасаясь навлечь на себя упрек в назойливости, я уже собрался незаметно уйти, как вдруг мисс Элеонора обернулась, увидела меня и позвала. Когда я подошел,
