возвращаешься мыслями в прошлое, то и дело взор сознания затуманивается эмоциями, а их не должно быть. Оставляя записки для потомков, я по нескольку раз, охватывая прожитое, заново проживаю жизнь. В процессе работы я становлюсь менее зависимым от эмоциональных проявлений, более устойчивым и сильным. Я часто улыбаюсь себе, тогда еще молодому мужчине, который без устали ходит лесными тропами, заботясь во многом только лишь об одном: как бы не попасться в ловушку, устроенную врагами.
Также меня в те годы, когда по следам шли воины, желающие меня убить, волновал вопрос детей и женщин. Что ни говори, а они не могли идти так быстро, да еще и без отдыха. Хуже всего, когда ты все явственнее ощущаешь, как круг врагов вокруг тебя сжимается, а петля, накинутая на тебя, все туже затягивается. Выхода, как кажется тебе, нет. В роли загоняемой дичи, скажу по собственному опыту, труднее всего находиться. Почему? Опять-таки, ты, если не подготовлен и не имеешь достаточной внутренней крепости, попросту ломаешься еще до встречи с врагом. В данном случае ты жив, еще ходишь, но, по сути, уже мертв и принесён в жертву врагами. Черный ворон все шире расправляет над тобой свои крылья. Ты силишься увидеть чистое небо над головой, а его нет. Изо всех сил, иногда переходя на бег, ты передвигаешься по лесу, но отчетливо осознаешь, что это на самом деле тебе не поможет.
Вышло так, как и договорились мы с Белогором, я был поздним утром у Мирогарта. Дуб приветливо шумел, как будто радовался, что видел под своей кроной такое большое скопление народа. Белогор сидел под дубом в окружении женщин и детей. Волхв прибыл на место с родичами ранним утром. Все остальные мужчины, кроме двух его помощников, находились в дозорах. Белогор тогда был по-особенному тих и спокоен. При виде меня на его лице мелькнула и сразу же погасла усмешка.
– Ты раньше, чем я думал, но это все равно ничего не решает, – уведомил он о складывающейся ситуации.
– Что случилось?
– Путь к Киеву нам отрезан. Один из отрядов движется к нам от города. Еще один отряд, им руководит Бурат, прижимает нас к Славуте. Снизу Идвар подходит. Деваться, если ничего не придумать, нам некуда. Пощады, как понимаешь, нам не будет…
– Женщины и дети, – оглянулся я на Зарицу и других женщин, – быстро идти не смогут.
Белогор молчал, только в глазах его время от времени мелькали веселые искорки, как будто волхв знал, что надо делать и это знание доставляло ему некоторую радость. Я знал, что в глазах волхва то и дело мелькал, то разгораясь, то затихая, огонь воина. Да и сам волхв мало чем был похож на волхва. При виде Белогора, несмотря на годы, сразу же возникало впечатление, что перед тобой предводитель небольшого варяжского отряда. Да и одет Белогор был подобающим образом. В руках у него был меч, а за поясом висел топорик. К дереву был прислонен щит. Под стать ему были при оружии и два помощника. Оба щурились, глядя на меня. В их молчании я почувствовал готовность сражаться и сделать все для того, чтобы отбиться или дорого отдать свои жизни.
