торопливо помогают мне завершить одевание.
Матушка накидывает мне на голову покрывало, я вижу в зеркале свое отражение, похожее на призрак, и с усилием делаю неглубокий вдох.
– Можно на минутку остаться одной? – спрашиваю я.
Матушка понимающе кивает.
– Девочки, уходите, – говорит она и, выпроводив их из моей комнаты, тихонько закрывает за собой дверь.
Приподняв покрывало, я начинаю практиковаться, изображая на лице вялую робкую улыбку, снова, снова и снова, пока у меня не получается нечто сносное. Но как я ни стараюсь, мне не удается пригасить огонь, пылающий в моих глазах. И я опять думаю: а что, если все дело в пробуждающемся во мне волшебстве? Если повезет, из моих глаз вот-вот вырвется пламя и сожжет всех на месте. Может быть, не поднимать глаз? Может быть, не так уж плохо, что мои губы говорят одно, а глаза – другое? Томми подымет мое покрывало, ожидая увидеть орлицу, а я предстану перед ним голубкой.
Но я не из тех птиц, которых можно приручить.
Я не позволю этого никому.
Глава 9
Никогда не думала, что когда-нибудь буду радоваться тому, что мое лицо спрятано под покрывалом, но благодаря тонкому газу путь до площади становится терпимым. Взгляды мужчин не кажутся такими уж плотоядными, резкие слова приглушены, а падающие листья осин больше похожи на яркое празднество, чем на смерть лета.
До меня долетают обрывки непристойных реплик…
– Как она могла…
– Кому она могла…
– Должно быть, она…
В прежние годы я вслушивалась в каждое слово, ища подсказок, но тогда местные жители говорили не обо мне.
Засунув дрожащие руки в карманы плаща, я нащупываю маленькую речную жемчужинку. Странная форма, голубовато-розовый блеск. Это та самая жемчужинка, которую я спрятала в подгиб подола платья Джун, чтобы не потерять ее. Должно быть, она, моя самая старшая сестра, положила жемчужинку в карман мне на память. Я ощупываю жемчужинку, чувствуя некое родство между нею и собой. Быть может, если мне удастся пережить предстоящий год и растратить все свое волшебство, я смогу возвратиться такой же жизнерадостной, какой и была.
Из предместья слышится звук рога, возвещающий о возвращении девушек, которые пережили свой год благодати, а также начало сезона охоты.
– Vaer sa snill, tilgi meg, то есть пожалуйста, прости меня, – шепчет отец на языке своих предков, вручая мне цветок, который выбрал для меня мой жених. Гардения. Символ чистоты и тайной любви. Этот цветок вышел из моды давным-давно. Должно быть, за Томми цветок выбрала его мать – это единственное возможное объяснение – ведь сам он никак не мог сделать такой романтичный выбор. Хотя, возможно, он настолько извращен, что выбрал этот цветок, олицетворяющий чистоту, чтобы показать, с какой радостью растопчет мою жизнь.
Моя семья окружает меня, дабы проститься и вознести молитву о моем благополучном
