в день воскресный. Отец, по своему обыкновению, что-то беззаботно насвистывал – он всегда так делал по пути на берег. Отец принадлежал к диссентерам[2] и недолюбливал всех прихожан. Он частенько называл их разряженными клоунами, которые поклоняются лишь бесконечным правилам и церковным законам, напрочь забыв о Господе и Священном Писании. Именно поэтому мы ходили не сюда, а в молельню, где Бог и Иисус почитались превыше всего.
– Вечером непременно сходим в молельню, – заверил меня отец.
Меня, как и отца, нисколько не тревожила людская молва.
Мы пересекли лужайку и вышли на тропу, ведущую к Черной Жиле, за которой темнел Чармут. Справа от нас шумело море – свинцово-серое, неприветливое. Словно огромное чудище, оно извергало на берег пенистые волны, потом затихало, набираясь новых сил.
– Ветер усилился, – предупредил отец. – Ты никак боишься, малышка моя? Напугали тебя матушкины россказни?
– Ни капельки! – с чувством воскликнула я, но мои слова тотчас же унес порыв ветра. – Это настоящее приключение я не пропущу ни за что на свете!
– Моя ты умница! Моя Молния Мэри!
Он крепко обнял меня, и мы двинулись по тропе дальше, но через несколько ярдов вновь остановились.
– С каждым днем тропа становится все уже, Мэри! Когда-то по ней можно было пройти вдвоем, держась за руки, но погляди, во что она превратилась теперь.
И в самом деле, край тропы был изломанным, неровным. Внизу под нами раскинулся пляж – его усеивали обрушившиеся комья земли, смешанной с травой. Море, точно хищник, потихоньку обгладывало берег: заглатывало отломанные куски, а потом вновь выплевывало их на сушу.
– А когда мы пойдем назад, тропа еще будет на месте? – спросила я.
– Почему ты спрашиваешь? – улыбнулся отец. – Тебе страшно? Хочешь, вернемся домой? Тропу и впрямь может смыть, как знать!
– Тогда это будет настоящее приключение!
Отец улыбнулся еще шире.
– Смелая моя малышка Молния! И всюду-то ты видишь приключения! Только матушка меня заживо спалит, если с тобой что случится! – прибавил он и погрустнел. Наверное, вспомнил первую Мэри, которая в самом деле сгорела заживо.
Земля под ногами скользила, поэтому ступали мы очень осторожно. Я была слишком мала и до конца не понимала, как опасны такие походы. Уже потом я начала не на шутку волноваться за отца, когда тот уходил к морю, – и не зря.
Конечно, есть люди, которые бросаются в море по доброй воле. Старый мистер Крукшенкс раньше ходил искать окаменелости вместе с отцом, но потом обеднел настолько, что уже не мог купить и куска хлеба. Тогда он кинулся в море с Ружейного Утеса, ища в темных волнах спасение от всех своих горестей. Матушка как-то сказала, что такая же участь могла постигнуть и отца, не будь у него заказов на мебель. Если бы не его работа – изготовление деревянной мебели для богачей – нам было бы не на что жить. Ведь одной продажей
Диссентеры – название английских протестантов, которые отклонились от официально принятого вероисповедания и отделились от господствующей епископальной церкви.
