исчезла.
В доме стояла тишина, слышно было лишь, как поскрипывают на легком ветру ставни широко распахнутого окна.
Во входную дверь домика ворвался Тедрос с раскрасневшимся от раздражения лицом.
– А, вот ты где! – воскликнул он и, увидев Агату, покраснел еще больше. Можно сказать, побагровел. – Агата, ты меня решила в могилу свести, что ли? Кричу, бегаю, суечусь как дурак, не знаю уже, что и подумать, а ты в прятки решила со мной поиграть, да? Тоже мне, нашла место и время! – тут Тедрос заметил на лице Агаты кровь и сразу сбавил тон: – Что с тобой?
Агата покачала головой и всхлипнула…
Снаружи донесся женский крик.
Агата и Тедрос замерли на месте и одновременно прошептали одними губами:
– Ума!
Принц бросился к двери, Агата поковыляла следом за ним.
Принцесса Ума сидела под деревом рядом с телами гномов. Неподвижными, широко распахнутыми глазами она уставилась в небо, раскинутые в стороны руки и ноги были безвольны и безжизненны, как у фарфоровой куклы.
Тедрос опустился перед Умой на колени, потряс ее за плечи. Ума на это никак не отреагировала.
– Да что это с ней такое, черт побери?! – крикнул принц.
Агата, присев рядом с Умой, провела пальцами по ее лицу.
Кожа на лице принцессы была живой, эластичной, хотя и мертвенно-бледной.
– Окаменение, – сказала Агата, вспоминая, как сама однажды применила это заклятие против учителей.
– Как его снять, помнишь? – спросил Тедрос.
– Снять это заклятие может только тот, кто его наложил, – покачала головой Агата. – А наложила его ведьма… Да, та ведьма…
– Какая еще ведьма?! – раздраженно воскликнул Тедрос, но Агате было не до него – она обшаривала глазами поляну и окрестный лес. Нет, здесь эту старую каргу им ни за что не найти, поэтому еще неизвестно, сколько времени принцесса Ума будет оставаться ни жива ни мертва.
«Нет, только не это! – подумала Агата, закрывая лицо ладонями. – Конец всем надеждам. Как же мы теперь доберемся до Софи?»
– Агата…
– Потом, – отмахнулась она.
– Агата, смотри…
– Я же сказала… – начала Агата, но тут же замолчала.
На коленях у Тедроса сидел голубь – тот самый, которого они видели возле колодца, – и сердито ворковал.
– Что он говорит? – спросил Тедрос у Агаты.
– Откуда я знаю?
– Но ты же училась общаться с животными.
– Ага, училась. И при этом школу едва не спалила… – Агата замолчала, потому что голубь перестал ворковать и вместо этого принялся чертить кончиком крыла по грязи. – Эй, почему он рисует слона?
Голубь громко заворковал – можно было подумать, что он сердится, – и начал подправлять свой рисунок.
– Нет,
