слышалось уханье, поскрипывание, потрескивание и другие зловещие звуки.
Откуда-то появились сучки, то и дело хватавшие путников за одежду, и норовившие хлестнуть по глазам ветки, но Агата старалась не обращать на эти мелкие неприятности внимания. Гораздо страшнее были глаза – желтые и красные, они все чаще вспыхивали среди густой листвы, предупреждая, что опасность приближается, и притом очень быстро. «Эх, если бы мы только знали, где находится штаб-квартира Лиги! – с тоской размышляла Агата. – Мама жизнью своей пожертвовала, чтобы мы добрались до этой самой Лиги. А я даже не удосужилась в свое время спросить Уму, куда мы направляемся. Почему я такая дура, никогда ни о чем не позабочусь заранее? Вот и тащись теперь неведомо куда за каким-то сумасшедшим кроликом, да еще с окаменевшей учительницей на руках».
Ну, это уж Агата преувеличила. У нее на руках Умы не было, ее тащил Тедрос. Так они шли больше часа, и вот в ночной темноте Агата рассмотрела струйку белого дыма, поднимавшуюся над видневшимися впереди соснами.
Когда они приблизились, до ноздрей Агаты долетел тонкий аромат сандалового дерева и еще какой-то знакомый запах, который она, впрочем, никак не могла вспомнить. Потом они вышли на небольшую полянку, и стало видно, что дым поднимается из полуприкрытой ветками папоротника норы в грязной земле. Кролик сдвинул ветки в сторону, нырнул в нору – и тут же снова высунул наружу голову, нетерпеливо поглядывая на Агату и Тедроса.
Агата замялась – уж очень не хотелось ей, честно говоря, снова лезть под землю.
– Ладно, терять нам все равно нечего, – пробормотал стоявший рядом с ней Тедрос.
Агата и глазом моргнуть не успела, а ее принц уже опустил в нору окаменевшую Уму и сам спрыгнул следом. Агата недовольно прикусила губу, но тоже полезла – а что ей оставалось делать? Она спрыгнула в темноту, неуклюже приземлилась, и здесь ее подхватили влажные руки Тедроса.
Странно, но потом от Тедроса совершенно не пахло. «Как такое может быть? – удивилась Агата. – Он столько времени тащил на себе Уму, а пахнет от него свежестью, как от весеннего луга». Она вдруг вспомнила Софи. От нее тоже всегда пахло ландышами и медом, даже после подъема на высокий Кладбищенский холм под палящим солнцем. «Быть может, потому Тедрос и тоскует по Софи, – с горечью подумала Агата. – Они оба всегда умудрялись оставаться свеженькими, не то что я. Представляю, как сейчас я сама пахну, отмахав столько километров по лесу, вывалявшись в грязи, подравшись с ожившей ведьмой…»
– Есть здесь кто-нибудь? – спросил Тедрос.
Агата огляделась по сторонам – темно, даже белого кролика не видно.
– Эй! – снова позвал Тедрос.
Никто не откликнулся.
Принц протянул руку и уткнулся ладонью в сырую земляную стену.
– Почему все наши походы заканчиваются тем, что мы оказываемся в грязи? – проворчал он.
– Может, голубь советовал нам тогда съесть этого кролика, а не следовать за ним? – предположила Агата.
– А может, кролик хотел сказать,
