Но не потому, что проникся родственными чувствами. Просто тесть пытался начать новую жизнь с моей хорошей знакомой Верочкой (на 20 лет моложе его самого) и использовал меня в качестве переговорщика.
Когда Верочка, устрашенная бытовыми проявлениями тяжелого характера Майера, в очередной раз покидала их неустойчивый домашний очаг, тесть звонил мне и просил убедить ее вернуться. Но однажды Верочка ушла навсегда, и, следовательно, надобность в частом родственном общении со мной отпала.
Кошка тоже не очень стремилась к встречам с отцом, который, из-за своих заграничных вояжей, участвовал в ее воспитании опосредованно: преимущественно создавал для него материальную базу (весьма основательную). Такое положение всех устраивало.
И вот теперь я должен был по зову Нины Сергеевны приехать к Майеру немедленно.
Картина, которую мне довелось увидеть, поразила своим причудливым уродством (в минуты волнения я почему-то начинаю говорить, как филолог-Леночка, хотя никогда особым красноречием не отличался). Все предметы в большой майеровской «сталинке» были сдвинуты с мест, опрокинуты, разбросаны, поломаны или разорваны. Сам тесть неподвижно лежал на полу и безучастно смотрел на меня одним глазом, второй же скрывался под огромным багровым синяком.
Из воплей Нины Сергеевны постепенно складывалась общая картина произошедшего. Утром, когда домработница пришла на трудовую вахту, дверь квартиры оказалась гостеприимно распахнутой. А сам тесть и окружающие предметы находились в том же состоянии, что и теперь. Соседи (разумеется) ничего не видели и не слышали.
Приехавшие врач и следователь не слишком усердствовали, потому что случай был РЯДОВЫМ. Такое в последнее время с русскоязычными грозненцами случалось ежедневно, может быть, даже ежечасно. И было практически неизбежным следствием былого преуспевания владельцев жилых помещений и других видов собственности.
Процесс отчуждения частной собственности производился в три этапа. На первом устраняли владельца, на втором – присваивали собственность (в случае захвата квартиры это скромно называлось «занять квартиру»), а на третьем этапе происходило законное (или скорее незаконное) переоформление отчужденной собственности на имя нового владельца.
Все эти три этапа прошли быстро. Тесть скончался на четвертый день, квартиру «заняли» вскоре после похорон. Противостоять этому бессмысленно, да и невозможно. Мы не одни такие.
После большой «сталинки» Майера очередь дошла до маленькой Кошкиной «двушки». Ее ограбили и вынесли все что было. Только мебель и люстры на потолке остались (грабители были явно не сильны в электротехнологиях).
Правда, тут нам повезло: эту квартиру, пусть за бесценок, но все-таки КУПИЛ для своей незамужней сестры симпатичный торговец оружием Хамид. Во всяком случае, он нам даже деньги заплатил, хотя и с большой неохотой. Другое дело, что на эти деньги в России ничего не купишь.
А вот с нашим КОШКИНЫМ ДОМОМ проблемы возникли. Как там Кошка про него говорила? «Сочетание
