говорите, мы уже разговаривали. Я вас не помню.
Мои слова невнятны, в голосе – слезы.
– Как раз хотел сказать про КТ. Есть отдельные повреждения и кровоизлияние.
– О господи… – натягиваю простыню.
– Я показал снимок хирургам. Оперировать мы не будем. Есть некоторая патология в височной доле правого полушария, в затылочно-височной извилине.
Он делает паузу, будто это должно все прояснить.
– И что? – В моем голосе слышится истерика.
– Пока рано говорить, и я не могу ставить диагноз, миссис Тейлор. Затылочно-височная извилина координирует систему, которая отвечает за способность распознавать лица. Возможно, травма головы привела к потере этой способности. Скажем больше после МРТ.
Опять тяжело, словно меня придавило плитой. Душит непонятная медицинская терминология.
– Старайтесь не волноваться. – Берет мое запястье и меряет пульс.
– Но я поправлюсь? Это временно?
Корябает на бумажке что-то неразборчивое и отводит взгляд.
– Старайтесь не волноваться.
Меня оставили в стационаре для наблюдения и отдыха, и, по-моему, отчасти как любопытный случай. Сегодня после обеда вокруг моей кровати сгрудились интерны. Глазели, точно в паноптикуме. «В самом деле себя не узнаете?» «Серьезно? Если я уйду и вернусь через пять минут, вы меня не узнаете?» От стыда щеки у меня пошли розовыми пятнами. Несмотря на гудение в голове, синяки и боль в теле, я отчаянно хочу домой. Уже думаю о завтрашнем дне. Гадаю, кто заменит меня в доме престарелых. Я обожаю свою работу и своих подопечных: миссис Торн и ее безграничный запас шоколада с мятной начинкой, мистера Линтона с его каламбурами. Кто в обеденный перерыв объявит номера бинго, если я не приду?
Бен заталкивает в пакет одежду, в которой я приехала – больничный запах въелся в ткань, – и отправляется домой за моей пижамой и зубной щеткой. Я отворачиваюсь к стене, сжимаясь в комочек.
Наверное, я задремала, потому что следующее, что различаю, – скрип тележки на колесиках и звон посуды.
– Налетайте, Эли! – произносит голос с мягким уэльским акцентом.
Я его уже слышала. Долю секунды внутри трепещет надежда. Быть может, худшее позади и кошмар этого бесконечного дня закончился? Поворачиваю ноющее тело. Медсестра с улыбкой продолжает:
– Печеный картофель с сыром и тушеная фасоль с салатиком – сразу станет легче. Как вы? Получше?
Страдальчески мотаю головой. Я не узнаю ее лица, только акцент.
– Все будет хорошо. Ваш брат скоро вернется, а в своей одежде всегда приятнее. Куда лучше, чем больничная роба с прорехой на заду. – Она неуклюже наливает мне воды.
Еда на тарелке холодная и неаппетитная. Мелкая картофелина с бледной кожурой, явно из микроволновки, не темная и зажаристая, как я люблю. Затверделый расплавившийся сыр, горка консервированной фасоли и несколько поникших
