«На песках», где и окончил тот так весело складывающийся для него день. Окончил грубо и дерзко, подзаборно уестествив какую-то грязную девку, которая упорно твердила ему, что любит его до ужаса.
Моторыга, как раненый волк, оскалясь и зализывая кровь, выполз из своих воспоминаний, подошел к столу и вызвал рассыльного:
– Оповестите, чтобы ко мне пришел Фельд Григорий Григорьевич.
– Тот самый? – спросил рассыльный.
– Нет, этот! – жестко произнес Моторыга и чуть прикаменел скулами, передавая повестку.
3
Фельд никогда не думал, что так сладко быть у всех на виду. Раньше он сидел в своем прокуренном до помрачения стен и потолка кабинетике, рисовал свои корявые макеты, ругался с метранпажем и наборщиками, подтыривал журналистов, упустивших поставить там где надо запятую, и никогда не думал, что есть на свете какая-то там более высокая или, наоборот, низкая несправедливость.
Гонорар он размечал правильно, с редактором не ссорился, с пьянством находился в суровом разводе, и единственным его грехопадением была Фроська Мамонова, к которой он хаживал не за тем, чтобы сбыть свою мужскую томь и вообще как-то весело и бесшабашно провести время, а исключительно ради длинных, не ограниченных ни временем, ни тем паче темами бесед. Уж чего-чего, а поговорить Гриша умел. Причем речь его настолько пестрила дремучей газетчиной, что порой вяли не только уши, но и лопухи, что росли у крыльца его возлюбленной, ежели она, конечно, в его восприятии таковой была, Фроськи.
В кабинет Моторыги Фельд влетел так, что вроде за этим порогом оборвал погоню мчащихся за ним убийц.
– Садитесь! – пригласил его Ефим.
– После быстрой ходьбы, – поназидал тот, – надо какое-то время постоять, чтобы кровообращение вошло в свои берега. Вот так, теперь я сяду. Так что у вас за вопросы ко мне вдруг объявились?
– У нас ничего «вдруг» не бывает, – в свою очередь поназидал Моторыга. – Ваше дело еще не закрыто, и нужны будут некоторые уточнения, чтобы стало до конца ясно, кому нужно было украсть деньги и…
– Тут все ясно! – вскричал Гриша. – Социальное прошлое висит над каждым, кто имеет доступ, извините, к тугрикам, без которых, как бы мы ни прыгали, человечеству пока не обойтись, потому кто-то, явно знавший мои связи, извините, с Ефросиньей Никитичной, решил под мою голову совершить самую кражу.
– Мамонова приносила когда-либо деньги домой? – вдруг спросил Моторыга.
– Вы на что намекаете?
– Пока я только задаю вопрос: да или нет?
– Я, знаете ли, не в курсе. Вот у меня приятель есть – Эрик Булдаков. Так он считает, что человек должен пережить три стадии грехопадения – родиться, украсть и умереть.
– Ну и в какой же стадии он находится сейчас? – спросил Моторыга.
– Кажется, во второй. Но в юридическом смысле он неуязвим, потому как отношения, описанные в законе, не нарушал.
– Так у кого же он тогда ворует?
– У
