и приложился к ней. Вытер губы, крякнул и заговорил вновь:
– Потом на Гранди еще не раз копали. Особенно усердствовал некто Афонсо Коэльо. Благородный сеньор с Мадейры занимался поисками почти двадцать лет, но и он отступился. В общем, рылись на острове до посинения, и все без толку. Да и не могло быть иначе, ведь копали наугад или, сверяясь с картами, которые на деле оказались фальшивками. А нужна настоящая карта! Вот тогда раз копнул – и готово.
– Может, такой карты и не существует, – сказала Мила.
– Есть такая карта, – возгласил Козлов. – Вот она!
* * *
– Вот она! – воскликнула Мила.
Она первой увидела «Золушку». Красавицу нашу. И кормилицу!
Уходили мы от яхты в одну сторону, возвращались с противоположной. Все-таки я немного просчитался, определяя направление и «срезая угол».
Океан дышал глубоко и спокойно. Ветер был ровным. Солнце палило. Бутылка минералки была давно опустошена и тогда же выброшена. Очень хотелось пить. Больше, чем есть. Хотя есть хотелось тоже и очень.
Горизонт был чист. Пустым было и небо. Ни корабля, ни самолета. Оказаться в XXI веке на необитаемом острове – это надо постараться. Мы не старались, но нам удалось.
– Да уж, вляпались, – пробормотал я. – По самое…
– Что? – обернулась Мила.
– Ничего. Так… – ушел я от ответа.
Вообще, Шелестова меня удивила. На яхте, когда начался шторм, вроде бы дала слабину, но потом – не придерешься. Не ожидал. Да и меня спасла, за это ей огроменный плюс и такой же респект.
– Рифы здесь. Гляди, как понатыкано, – сказал я.
На разном расстоянии от берега из воды торчали заглаженные волнами спины камней. Иногда они высовывались повыше, были неровными и даже подсушенными солнцем. А кое-где, напротив, прятались, и их присутствие угадывалось лишь по пенным шапкам на поверхности. Но опасность представляли они все: и первые, и вторые, а третьи даже больше прочих. Не заметишь – не отвернешь.
На такую, укрывшуюся под водой скалу, и налетела «Золушка». Джон просто не увидел ее: ночь, шторм, волны пенятся – как тут разберешь, что перед тобой. Вот и врезались с размаха да с разбега.
– Могло быть хуже, – сказал я, имея в виду, что «Золушка» еще легко отделалась, могла ведь получить пробоину и затонуть.
– Куда уж хуже, – сказала Шелестова, и, по-моему, она говорила совсем о другом.
Мне бы устыдиться: тут люди погибли, двое пропали и, возможно, их тоже нет в живых, а я тут, понимаешь, о сугубо материальном. Но я стыда не испытывал. Возможно, случившееся просто пока еще не уложилось в моей травмированной голове. Возможно. Но скорее все же другое. Как и утром, когда я смотрел на мертвого Костю Чистого, я по-прежнему в первую очередь думал о себе, а о других – во вторую, если не в третью, а временами не думал о них вовсе. Потому что, если бы у меня перед глазами без конца маячили лица Кости и Джона, как
