сказать, но я перебил его:
– Знаю, Петя, знаю. Все знаю. Только не убивала она его. То есть это у нее случайно получилось. Может, она тебе этим жизнь спасла. Не думал об этом? А ты подумай, мон шер. Есть, о чем.
Я говорил быстро, не давая Козлову ни ответить, ни осмыслить услышанное. Я хотел вышибить из его головы лишние, случайные мысли и поместить вместо них мои собственные. Потому что, в отличие от некоторых, у меня голова в норме. Я могу рассуждать здраво, и вот доказательство тому: я давно понял, что это Мила ударила Чистого. Убила… Я даже понял, почему она это сделала. Я не знал одного: был ли Петр Козлов заодно с Чистым и Джоном? Вроде бы все говорило за то, что Петька понятия не имел о том, чем они промышляли, помимо мирной перегонки подержанных яхт из Нового Света в Старый. Но полной уверенности у меня не было, и развеять сомнения мог только сам Козлов: если живой – значит, ни при чем он; если пропал или мертвый – значит, Мила и ему врезала по голове, сообщнику. Только скрывает это. И кто ее осудит за эту скрытность? Не я.
– А ты чего здесь расселся, а, Петя? – продолжал я терзать мозги Козлова. – Что ты здесь не видел? Камни и камни. Ты чего на «Золушку» не вернулся?
– Боялся.
Ага, вот и голос уже другой – без сумасшедшинки, и глаза другие – без нее же.
– Милу боялся? Ну, это ты зря.
– Я думал, – схватил меня за руку Петька, – что мы с ней вдвоем на всем острове. Ну, может, еще Джон. Я думал, что отпустила она меня, чтобы я ей золото Кидда принес. А я его не нашел. Искал и не нашел. Потом ногу подвернул… А если бы нашел, то она бы меня убила, чтобы все себе взять. Понимаешь, это из-за золота все. Они его себе забрать хотели.
– Кто?
– Чистый и Джон. И Мила. А потом разругались, не поделили. Чистый Миле что-то говорил, говорил, а потом она его… А Джона уже не было. Чистый сказал, он за Федором побежал, и сказал, что Джон его догонит, что не жить Федьке. Но это еще до того было, как Мила… А потом она мне… А я ей…
Козлов начал путаться, глаза его закатились, и я поспешил снова взять инициативу в свои руки:
– Понял я, Петя, понял. Но ты успокойся, все самое страшное позади. Скоро за нами прилетят спасатели, может быть, даже на голубом вертолете. Пойдем отсюда.
– Я не могу.
– Почему?
– Я не могу! У меня нога.
– А я тебе помогу.
– У меня нога!
– А ну вставай, – заорал я. – Хочешь, чтобы я тебя на своем загривке пер? Не выйдет. Вставай, сучий потрох!
Козлов зашевелился, попытался встать и не смог. Смотри-ка, действительно, нога. Придется помочь.
– Больно, – скулил Петька.
Мы выбрались из ямы. Точнее, я его вытолкал.
– Идите, – крикнул я Шелестовой и Федору. – Мы за вами.
Ковыляли мы долго. Я ругался сквозь зубы. Козлов охал и ахал. Его рука, неожиданно цепкая, ни на секунду не отпускала мое предплечье.
Метрах в пятидесяти от нашего импровизированного бивуака – с пакетами, уже
