без конца и без края. Валя сжалась в комок: самая страшная боль – мысли о том, в чем она виновата.
…В ту ночь она, как часто бывало, подслушивала у двери в спальню матери. Гости разошлись. Мама, очень красивая, румяная от выпитого вина и комплиментов, поцеловала ее на ночь и, взяв за руку Александра, повела его в спальню. Валя не заметила, куда пошла тетя Надя. Под дверью комнаты родителей был только отблеск ночника. Почему-то долго стояла тишина. У Вали, как и у мамы, абсолютный слух, ее удивляет, что не слышно ни скрипа кровати, ни вздохов, ни разговора. Вообще ничего, как будто люди просто стоят рядом, не шевелясь. Она приоткрыла капельку дверь: так оно и есть. Мама и Александр стоят посреди комнаты и молча смотрят друг на друга. Если бы они кричали, стонали, убивали друг друга – сцена не казалась бы такой ужасной. Эти люди были парализованы каким-то несчастьем… Но они только что смеялись, разговаривали. Что произошло?
– Ты же знаешь, как я чувствую тебя, – сказала мама тихо. – Мне кажется, я по ночам вижу твои сны. И глаза открываю для того, чтобы тебя увидеть. Ты не можешь сейчас ко мне подойти, протянуть руку, потому что ты приготовил для меня казнь. Вы вынесли мне приговор. Ты не можешь в этом признаться?
– Я не могу, – почти прошептал Александр. – Мне кажется, я умираю. Верочка…
– Прекрати, – раздался властный голос Надежды. – Саша, нельзя быть таким слабым. Ты только делаешь ей больнее. Нужно просто и спокойно обо всем сказать. Так больше невозможно. Верочка и сама это понимает… Вера, я постелила тебе в своей комнате. Пожалуйста, иди туда. Так будет всегда. На столике – успокоительные таблетки. Прими, пожалуйста. Мне тоже трудно. Я люблю тебя. Но надо как-то пережить эту ночь. Поверь, потом нам всем будет легче. Нам троим и твоей дочери, чью жизнь мы, кажется, сломали, не заметив этого в пожаре наших отношений.
– В твою комнату? – голос мамы дрожал, срывался. – В твою комнату? А вы останетесь здесь? Да… Я пойду. Конечно. Раз он этого хочет. Только я пойду к своей дочери, ведь ты, Надя, обвинила меня еще и в том, что я сломала ей жизнь?
– Я сказала – мы.
– Но у тебя нет дочери, – крикнула мама. – У тебя нет и никогда не было мужа. Какая, впрочем, в том нужда: все можно отобрать у любимой сестры.
Валя успела пробежать коридор и влететь в свою комнату. Что делать? Что ей сказать, если мама действительно сюда войдет?
Вера вбежала через три минуты. Глаза ее стали совсем черными, они горели огнем, который уже нельзя погасить. Она посмотрела на Валю: та стояла у окна, приблизилась, сжала ее руки.
– Мы остались вдвоем, – быстро проговорила она. – Ты моя родная девочка, я так перед тобой виновата…
Зря она произнесла последние слова. В Валин мозг вихрем влетели кадры рваной пленки ее жизни, которые терзали девочку непрестанно. Та сцена в спальне – они втроем. Интернат, колония, пьяный насильник-рабочий, который заткнул ей в рот перчатку в мазуте. Роддом.
