бы не рассказывал, я бы всю эту ересь не выслушивал сейчас. Дома поговорим, нытик. Давай, скажи: «Да папа, я нытик и больше так не буду». Ну? – Я смолчал.
– Тебе сейчас вмазать или дома? Я не слышу!
– Я больше так не буду. – Тихо сказал я и уткнулся в стекло. Всяко интереснее того, что меня ждало дома.
А дома меня ждала соль. Самая обычная пищевая соль. На заботливо расстеленной газете лежало около полкилограмма соли. Знаете, чем отличается какая-то крупа или кукуруза от обычной соли? Да тем, что эти чертовы кубики соли очень мелкие и въедаются в кожу. Жжение. Соль на рану, так сказать. Так я проучился полгода. Наступила весна.
Особняк, который я не смог посетить, не давал мне покоя. Все меня тянуло туда. Перед выходными я решил взять себя в руки. Что может быть хуже порки и соли два раза в месяц? К тому же, я давно планировал побег из дома и считал этот особняк неплохим вариантом временного места жительства. А еду можно было бы брать у бабушки, она бы меня не выдала. Короче говоря, я все максимально детально распланировал в своем воображении. Но его необходимо было как-то осмотреть. Поэтому я позвал с собой единственного человека, с которым мало-мальски общался и у которого был свой велосипед – Илу Пэррис. Ила знала много чего из моей жизни, но практически никогда не рассказывала о своей. Был вечер четверга, когда мы договорились на прогулке по пыльным улицам Уоквента съездить за озеро к «особняку». Нужно было всего лишь отсидеть два урока истории с мистером Итхава.
Джеймс Итхава – интересный персонаж в моей жизни. У него были узкие глаза и пронзительный взгляд. Что бы он ни говорил, это был театр одного актера. Он просто обожал историю и мог говорить о ней часами, но в какой-то момент перегревался процессор. Он зависал на минуту-две, а потом что-то спрашивал.
Больше, чем историю, Итхава любил историю Уоквента. Именно с ним я и узнал об этом доме за озером. Итхава всегда интересно рассказывал. Но бывали такие случаи, когда он говорил непонятно. А когда мы подходили с Илой к нему после уроков, он опять смотрел своими пронзительными узкими глазками и в них я видел, что он понимает.
Что бы ты не затеял, он понимает это и знает, чем все может закончится. Но рот его говорил стандартные клише. Поэтому театр одного актера расширялся и принимал новых артистов. Один говорит глазами, другой отвечает так же, глазами. А рты их задают вопросы по типу «какая замечательная погода, не так ли?». Напоминало игру в шпионов, в которую мы играли с Илой. Я всегда проигрывал. Возможно, потому что из женщин получается гораздо более интересные артисты или шпионы? Но это я уже потом узнал.
Часть II
«В день, когда миру придёт конец,
Вспомни, как он зарождался»
Пятница. День был солнечным. С утра я помог Иле с ее тяжелым рюкзаком, в виде набитого книжками белого кролика, а потом мы вместе двинулись в сторону школы. На велосипеде Илы, на руле, вместо сигнального звонка, как у меня, был какой-то невообразимый пучок разноцветных перьев
