я все еще пыталась свести все к разговорам, а не действиям.
– Глупый вопрос, Ината. Ты серьезно думаешь, что я тебя и всю твою группу поддержки готов переводить даже при условии, что ты окажешься недостаточно подходящей?
– Извините… просто мне неловко, – я все же попыталась взять себя в руки. – Вы не могли бы отвернуться? Мне… для меня эта ситуация очень странная.
– А не мог бы я рассмотреть тебя с закрытыми глазами? – он снова издевался. – Есть одна очень важная вещь, которую новички понимают не сразу: все, что здесь происходит, после выхода из системы перестанет иметь значение. Вот этого дня в твоей жизни не будет. Его сотрут начисто. Понимаешь? Все, что ты из себя сейчас строишь, – не значит ничего. Тебе по привычке кажется, что значит, но это не так, потому что этого нет – в тебе, после выхода из ЦНИ, этого нет. Веришь ли, но все здешние сотрудники до прихода сюда были другими. Они были жадными и мелочными, добрыми и злыми, скромными и наглыми, но теперь просто играют в игру, которая не имеет никакого значения. Так ты долго будешь продолжать из себя строить ту, которой была, или начнешь работать на свое будущее?
– Интересно, скольких людей вы уговорили на немыслимые вещи этим же монологом?
Он рассмеялся:
– Ты слишком много думаешь. У тебя две минуты.
Мистер Кинред не пояснил, а что будет потом, если я так и буду корчить из себя скромницу. Меня просто не переведут к нему или мгновенно уволят? Я не стала переспрашивать, а зацепилась пальцами за магнитные замки комбинезона. Разделась я быстро, выпрямилась, даже обнаружила в себе силы поднять лицо, хоть притом немного и покраснела от волнения.
И он не отказывал себе – рассматривал пристально, поворачивал к себе спиной, снова лицом, а от его взгляда мое смущение только усиливалось. Потом и вовсе положил руку на грудь, сжал сосок, я сильно вздрогнула и напряглась, но старалась не двигаться.
– Хм… – он будто себе под нос бубнил. – Реакции хорошие, чувствительность повышена, но это можно списать на волнение. Ноги раздвинь немного, – и повторил громче, поскольку я не отреагировала. – Ината, ноги!
Я уж боялась, что он меня всю собирается проверить наощупь – быть может, удостоверялся на предмет химических или пластических изменений. Но он только провел ладонью по внутренней стороне бедра, скользнул по вьющимся волосам между ног, не задерживаясь, переместил ладонь снова на грудь.
Отступил на шаг, посмотрел в глаза:
– Пиши заявление, Ината. Ты подходишь. Как и обещал, я приму с тобой и балласт – в смысле, твоих приятелей. За месяц придумаю, как их использовать.
– Я могу одеться, сэр? – в данный момент меня интересовало только это.
Он на вопрос не ответил, только снова неуместно улыбнулся, никак этим не облегчая мое состояние.
– Завтра отправлю лаборанта – он возьмет кровь на анализ. В принципе, пока всё. Возрадуемся, что никто из нас не грохнулся в обморок от такого стресса, верно? Увидимся через месяц, Ината.
И вышел за дверь. Я еще долго стояла в оцепенении.
