style="font-size:15px;"> – Не понимаю, чем ты недоволен, – сказал Хоакин, терпеливо выждав, когда его командир исчерпает свой запас народных выражений. – Все равно не найдется такого человека, который попытался бы тебя схватить, да еще за эти гроши.
– Дело не в этом, – сквозь зубы ответил Макс, – а в той простоте, с какой тебя объявляют вне закона эти… эти якобы демократические державы и их прихвостни. Сразу же видно, что на деле они недалеко ушли от суда Линча.
– Это обычное европейское лицемерие, – Хоакин оживился, как всегда, когда начинался разговор на его любимую тему. – У них для всего имеются двойные стандарты. Гнилой капитализм, что ты хочешь? Его цель – использовать тебя любой ценой, а если использовать не получается, он будет стремиться тебя уничтожить. Капиталистам нужно только, чтобы ты был частью их никчемного общества потребления, голосовал за нужных козлов, когда позовут, и не рыпался. – Он поколебался. – Так я скажу Лейле насчет семьи Эмина или это сделаешь ты?
– Лейлы здесь нет, – сухо сказал Макс. – Я отправил ее в Марракеш. Она с ума сходит в пустыне, пусть хоть немного развеется.
– Вряд ли ей это удастся, – осторожно заметил Хоакин, – пока Вероника здесь.
Макс нахмурился. Снаружи двое других наемников лениво разговаривали, присев в тени тента. К ним подошла кудлатая дворняжка и робко завиляла хвостом. Один из наемников, поперек коленей которого лежал автомат, улыбнулся и погладил ее. Чувствовалось, что когда-то у этого человека был дом, семья и была, может быть, такая же собака. Макс отвел глаза.
– Вероника – профессионал, – сказал он таким тоном, каким врач говорит о больном, у которого обнаружил невиданную доселе и дьявольски интересную болезнь.
– Я вовсе не об этом, – после паузы промолвил Хоакин. Он уже немного сердился на себя за то, что вообще начал этот разговор.
Но Макс только махнул рукой.
– Брось. Между нами уже ничего нет, так что Лейла зря ревнует. Если бы я захотел, я мог бы иметь любую женщину в мире. И знаешь, что тут самое скверное? Что речь идет только о деньгах. Будь ты кривой, хромой, хоть умом обиженный, но богатый, ни одна перед тобой не устоит. Сначала, правда, они ломаются, но это так, для порядка. Чтобы набить себе цену.
Из палатки напротив показалась тоненькая женская фигурка, и Макс замолчал. Солнцезащитные очки, челочка, темные волосы стянуты на затылке в маленький аккуратный хвостик. Вся одежда – черная маечка без рукавов и черные же шорты. На голове – кепи, на ногах – армейские ботинки, на бедре – пистолет, с которым она никогда не расстается, выше левого запястья – татуировка в виде браслета с латинским изречением, приводившим Макса в восторг. Вероника Ферреро. Сколько они были знакомы? Лет пять, может быть, семь? Иногда ему казалось, что нет ничего, чего бы он не знал о ней, иногда – что ему вообще ничего о ней не известно. Между ними всегда существовало некое скрытое напряжение, которое, однако же, не мешало им отлично ладить между собой. Последняя размолвка, впрочем, была довольно серьезной, но с тех пор они уже успели
