с мебелью и всей обстановкой – до последней катушки ниток…
– Хоть кто-то вырвался отсюда!
Бесплодное возмущение Ридельто начинает меня раздражать.
– В чем дело, мучачо? Твоя жена – Rica29, не правда ли? Райский цветок, приносящий мед: доллары. Можете хоть завтра уехать в Венгрию.
– Но я мужчина и не хочу жить на содержании! Я не какой-нибудь марикон! Почему на своей родине я не могу пользоваться всеми благами, которые есть у иностранных туристов? Почему?!
– Ты навсегда испорчен перестройкой, амиго. Куда же делся твой революционный аскетизм?
Ридельто делает жест, обозначающий непристойность, и закуривает полученную по тархете сигарету.
– На вашем острове тропического солнца нет в продаже солнечных очков. Привези из Венгрии пар десять на продажу – вот и новая электроплитка.
– Открою тебе секрет, девочка, – Ридельто заговорщически наклоняется к моему уху. – Идет мода красить волосы. Пиши скорей домой: пусть передадут с кем-нибудь любую краску – естественно, ту, которая берется на черный волос. По агентурным данным, тюбик будет стоить ٢٠ песо.
Шествие прошло. На опустевшей улице остались трое полицейских, один в темно-синей форме и белой каске, два других в обычных голубых рубашках и синих беретах. Темно-синий неожиданно игриво подмигнул мне и, с грохотом развернув советский мотоцикл – мечту каждого кубинца (по большей части несбыточную) – умчался вслед за толпой по направлению к школьному городку имени ٢٦ Июля, где в девять вечера намечен митинг: будет выступать министр обороны Рауль Кастро, специально приехавший для этого в Сантьяго. Рауль уступает в ораторском искусстве своему старшему брату, однако послушать его собираются толпы. Выступление младшего Кастро будет транслироваться сегодня по всем телеканалам.
– И еще, мучачита: напиши родителям, пусть пришлют побольше шмоток разных размеров, но обязательно белого цвета, – продолжает Ридельто свои коммерческие изыскания. – Скоро в моде будут «вареные» майки и юбки. Мне одна гаванка рассказала технологию: берешь одежду, завязываешь на ней побольше узлов, доводишь до кипения, опрокидываешь туда пузырек чернил. Наваришь шмотья, по крайней мере, в деревне можно выменять на юкку и тыкву, чтоб не подохнуть с голодухи…
На грязной улочке с трудом нахожу автобусную остановку. Вокруг уродливых бетонных блоков, имитирующих скамейку, – немыслимой красоты деревья, цветы, которые так ярки, что не гаснут даже в сумерках, все оттенки фиолетового, оранжевого, красного, дурманящие голову запахи, особенно отчетливые к ночи. Здесь все цветет само, местной растительности вполне достаточно соков самой земли; Господь наверняка сотворил этот кусочек суши по образу рая… мой местный паспорт – carnet – тоже зеленого цвета… Воздух словно густое сладкое варенье, остывающее на раскаленной плите, вот только его нельзя зачерпнуть ложкой и накормить
Rica (исп
