повыше, и пошел заливаться. Поет и поет. Да громко так. Ну, настоящий Шаляпин. И не боится. Пусть вечереет, но воробьи еще не спят, чирикают в вишнях. Таким сытеньким подзакусить они не откажутся. А он стрекочет.
На следующий день похолодало. Пошли дожди. И первые садовые сверчки смолкли. Теперь я жду тепла. Июль месяц пошел. Конечно, будет жара. И тогда сверчки заведут свои ночные песни. А громче всех «Шаляпин» заголосит, бесстрашный сверчок, живущий где-то в твориле погреба. Будем слушать.
А вот эту живность дворовую прежде меня углядел сосед, покойный теперь Кузьмич. Как-то вечером позвал он меня:
– Иди глянь…
Пошел я к нему во двор. Он сидит возле летней кухни и что-то разглядывает в сумерках.
– Гляди…
Поглядел я и понял. На низко висящем проводе, что вел в летнюю кухню, работал большой пузатый паук. Он сновал вверх и вниз, выпуская паутину и укрепляя ее. Он бежал кругом и сновал челноком: вверх – вниз и обратно.
– Каждый вечер так, – объяснил Кузьмич. – Я давно за ним наблюдаю.
Стал наблюдать и я, в своем дворе. И какой уже год гляжу вечерами, как дворовые пауки ладят свои тенета не в укромных местах, а, как говорится, на ходу, где ночная тварь больше летает и дневная тоже. Но днем эти пауки – на отдыхе. А за долгий день сети рвутся. Вот и начинается вечером спешная их починка. А порой все наново приходится плести.
Свечереет, началась работа. Сноровисто чинит и ладит свою сеть паук. Обычно она висит косым парусом, острым углом к земле. В работе паук словно скользит в воздухе. Нет у него ни циркуля, ни даже простой рулетки, а любо глядеть, как на глазах рождается строгий чертеж – лучи, спаянные воедино кругами ли, многоугольниками. Везде точный размер, без ошибки. И без переделок тоже.
Село солнце, понемногу темнеет. Паук спешит. И вот уже невидимая во тьме сеть готова. А сам он – тяжелый, грузный – в центре ее, настороже.
Утром встаешь: сеть рваная, кончилась ночная охота. Сам паук где-нибудь в щель забился и дремлет до вечерней поры, чтобы в сумерках вновь приняться за дело.
Таких пауков в нашем дворе несколько. Один возле летней кухни приспособился, на проводе. Другой облюбовал бельевую веревку. А еще два устроились высоко, на коньке крыши. Там торчит невысокий шестик, остаток вертушки – детской забавы. От него и тянутся вечерами две сети: вправо и влево. Сначала пауки дрались. Но потом, видно, поняли: места хватит. Помирились, живут.
Вечер. Солнце садится. Пауки наши берутся за дело. Спорая у них работа и четкая. Ладные получаются сети, любо глядеть. И покойно от такого гляденья.
Темнеет. Догорают высокие облака. Паук снует. Тишина и покой. Летний вечер.
Яблочный Спас
Летний день начинается рано, до восхода солнца.
Тихо. Поселок спит еще. Последние петухи допевают. Низко, над головой, тянется на поля с ночлега молчаливое воронье, просыпаясь, чирикают воробьи. Где-то в соседском дворе
