и бесконечный блокнот. Это теперь твое имущество, дружочек, так что обращайся с ним бережно. Потерять, правда, ты его не потеряешь, но вот списать у тебя могут. Здесь народ тертый, опомниться не успеешь, как твои стихи кто-нибудь спишет и за свои выдаст.
Лютиков замялся.
– Ну что еще? – спросила недовольно муза. – Пошли!
– Ручку отдать надо, – виновато сказал Лютиков. – Жалко человека, третий день уже в очереди стоит.
Нинель выхватила у него ручку критика Ставридина и швырнула ее на землю.
– Ты смотри какой жалостливый, – пробормотала она, с удивлением разглядывая поэта. – Идем, дружочек, идем. Ты от этого бедолаги еще настрадаешься, это я тебе обещаю! Ты смотри какой нежный – критика пожалел!
Они снова куда-то летели.
От всего происходящего с ним у Лютикова кружилась голова. На высоком зеленом пригорке, усеянном белым земляничным цветом, муза остановилась. Легкий ветерок трепал подол ее короткой рубашечки, и Лютиков опять не смог не отметить отменную стройность ее ножек. Да и в целом муза выглядела очень и очень сексапильно.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Нинель. – Здесь ты и будешь жить.
Лютиков посмотрел вниз и увидел довольно большой поселок, состоящий из нескольких сотен совершенно одинаковых домиков.
– Знакомься, – сказала его покровительница. – Это местечко называется Поэзоград. С коллегами по перу будешь жить!
Сверяясь с какой-то бумагой, она провела Лютикова к одному из коттеджей. Улицы были пустынны, ни старушек, ни молодежи на улицах видно не было, и Лютиков почувствовал некоторое беспокойство.
– А где же народ? – уныло поинтересовался он.
– Как где? – удивилась муза. – Народ творит!
Глава вторая
Все-таки толковая попалась ему покровительница! Слов нет, пробивная девица была муза Нинель!
В коттедже Лютикову понравилось. Все там напоминало о покинутом земном доме, даже стол стоял точно такой же, как и у Лютикова. Чуть сбоку от стола – только руку протянуть – стоял небольшой бар, в котором оказались приличные запасы коньяка и молдавского вина.
– Ладно коньяк, – сказал Лютиков. – Вино зачем?
– Как это зачем? – теперь уже удивилась Нинель. – А поклонниц чем угощать будешь?
– А если они шампанское любят? – не унимался поэт.
– Шампанское тебе не по чину пока, – серьезно объяснила муза. – Плохого здесь не держат, а для хорошего ты земной славой не вышел. Лютик, не елозь! Садись в кресло и слушай меня внимательно. – Она нахально улыбнулась краешками губ и весело добавила: – Можешь мне немного «Фетяски» плеснуть, хоть и с крылышками, а все-таки дама!
Скромностью она явно не страдала. И сидела, стерва, так, что все ее прелести были – как на ладони. Краснея и посматривая в сторону, Лютиков отправился
