сильно, как мои двенадцать восковых факелов. Здесь почти ночь. Да и не принято раздеваться на молу. Я не могла бы, видишь ли одеться без своей рабыни. Дай мне оправиться, ты мне больно сжимаешь руки.
Несколько минут они стояли молча, Потом Деметриос продолжал:
– Надо покончить с этим, Хризис. Ты хорошо знаешь, что я не буду насиловать тебя. Но позволь мне пойти за тобой. Как бы ты не была тщеславна, но эта честь отказать Деметриосу – обойдется тебе дорого.
Хризис продолжала молчать.
Он продолжал ещё более ласково:
– Чего ты боишься?
– Ты привык, чтобы тебя другие любили. А ты знаешь, что нужно давать куртизанке, которая не любит?»
Он начинал терять терпение:
– Я не прошу, чтоб ты меня любила. Я уже устал от любви. Я не хочу, чтобы меня любили. Я прошу, чтобы ты отдалась мне. Я дам тебе за это все золото мира. Я имею его здесь в Египте.
– Я имею его в своих волосах. Я устала от золота. Я хочу только три вещи. Дашь ты мне их?
Деметриос почувствовал, что она потребует сейчас чего-нибудь невозможного и с беспокойством посмотрел на нее. Но она улыбнулась и сказала медленным голосом.
– Я хочу серебряное зеркало, чтобы любоваться своими глазами на свои глаза.
– Ты получишь его. Что ты хочешь еще? Говори скорее!
– Я хочу резной гребень из слоновой кости, чтобы погружать его в мои волосы, как сеть в воду, освещенную солнцем.
– Затем?
– Ты мне дашь этот гребень?
– Ну да. Кончай.
– Я хочу ожерелье из жемчуга, чтобы раскинуть его на своей груди, когда я буду плясать для тебя в моей комнате свободные танцы моей родины.
Он поднял брови:
– И это все?
– Ты мне дашь это ожерелье?
– Какое ты только захочешь.
Она заговорила ещё более нежным голосом:
– Какое я только захочу? Я как раз это и хотела спросить. Ты мне предоставляешь самой выбрать свои подарки?
– Конечно.
– Ты клянешься?
– Клянусь.
– Чем ты клянешься?
– Чем хочешь.
– Клянись Афродитой, которую ты изваял.
– Ну хорошо, клянусь Афродитой. Но почему все эти предосторожности?
– Вот видишь… я не была спокойна… Теперь я спокойна.
Она подняла голову:
– Я выбрала свои подарки.
Деметриос почувствовал беспокойство и спросил:
– Как… – уже?
– Да… Не думаешь ли ты, что я приму какое-нибудь там серебряное зеркало, купленное у смирнского торговца или у неизвестной куртизанки? Я хочу зеркало моей подруги Бакхиды, отбившей у меня на прошлой неделе одного любовника и ещё насмехавшейся злобно надо мной во время небольшого кутежа, который она устроила
