клятвой связал, приказал беречь их, как свою душу. Вот и переходили серьги из рода в род и стали фамильной святыней.
Сонька так и впилась взглядом в серьги, даже завистливо губами зачмокала. Государь изволил золотой кубок поднять, возгласил:
– За красоту дочери моей посаженой!
Возле полуночи государя в бесчувственном хмельном положении со всем бережением погрузили в карету, и шесть лошадей повезли его во дворец Кремлевский. Приказ памятуя, тело сопровождала Сонька. Скуратов, соблазненный смачными Сонькиными губами, тут же в карете шанса своего не упустил.
И уж после этого девице было позволено возлечь под страусовый балдахин государевой опочивальни.
Позитура
Спозаранку царские покои вновь огласились истошным воплем Иоанна Васильевича. Это к нему явился Шуйский. Он тряс за власы безглазую голову сыночка своего Петруши, лаялся:
– Доколе, поганец, бесстыдство свое длить будешь? Вот выдавлю из тебя сок! Грязь худая!
Иоанн Васильевич окончательно пробудился. За слюдяными окошками занимался новый день – небывалый! Зеленовато светились лампадки, освещая аскетичные лики древних образов. В литом серебряном подсвечнике догорала оплавленная свеча.
Сбросив жаркое шелковое одеяло, на широченной постели разметалась, раздвоив крепкие нагие груди с темными сосцами, Сонька. Государь остервенело лягнул ее костлявой ногой:
– Будя дрыхнуть! Сосуд бесовский, изыди!
Сонька резво села на кровати, протирая очи. Соскочила на ковер, повернулась к государю спиной. Наклонилась, подбирая раскиданную тяжелую одежду.
Иоанн Васильевич с неожиданным любопытством разглядывал девку. Хохотнул:
– Красота, ты чего в меня афедроном нацелилась? Прямо как фузеей. Смотри, дробью не пальни! – Довольный собственной шуткой, потеплевшим голосом добавил: – Так и быть, лезь ко мне. Замерзла, поди! Погрею.
…Утешившись, водил узловатым пальцем по Сонькиному лицу, что являлось признаком высшей нежности. Выдохнул:
– Сладкая, ишь ты! Знай: государь милостив. Чем тебя наградить?
Сонька выкатила агатовые глазищи, влазчивым голоском прошептала:
– Хочу, государь-батюшка, подарок – Наташки Корягиной сережки с лалами!
Государь вытянул губы:
– Да ты, дева, зело умом скудна, совсем дура! Я так мыслил, что просить деревеньку будешь, зане родитель твой вельми обнищал. Ну, будь по-твоему!
В опочивальню был призван виночерпий Корягин. Освежившись мальвазией, государь приказал:
– Скажи моей дочке посаженой, а твоей супружнице Наталье, что хочу оказать ей честь и взять на память сережки, что в ушах ее.
Сонька злорадно улыбалась. Виночерпий все понял, полоснул девицу ненавидящим взглядом.
Запах крови
В одиннадцать часов пополудни за стенами Кремля раздались
