а также вернуть в его улусы сбежавших нойонов. Токта не выполнил этих требований, он просто не ответил на послание Ногая. Хан прекрасно понимал, что постепенно все трехсоттысячное войско бекляри-бека перейдет к законному правителю.
Пока Ногай был в силе, он готовился к войне, однако проблемы, возникшие в улусах Придунавья, связали старика по рукам и ногам.
Токта все глубже и глубже вникал в государственные дела, у него появилось желание отстраивать Сарай, этого же хотела и золотоордынская знать, которая все больше желала жить оседло, постепенно уходила от привычки постоянно кочевать, хотя полностью не отказалась от этого. Нойонам нравились красивые вещи, хорошая отделка домов и мавзолеев, женские украшения тонкой работы, красивая посуда. Дома стали строить просторнее и выше, усадьбы шире, бассейны глубже. Китайские шелковые ткани, арабские книги и письменные принадлежности становились постоянным атрибутом каждого богатого дома. Токта внимательно следил за переменами в монгольском обществе, во внутренней политике старался соответствовать времени.
Но была еще и внешняя политика. Хану не давала покоя мысль о завоевании Азербайджана, который, как он считал, незаконно удерживают Хулагиды. Думал он и о границах на востоке. Чтобы обезопасить их, вел переговоры с великим ханом Тимуром о восстановлении единой империи Чингисидов, добился заключения мира с ильханом Ирана Гейхату.
– Если пойду на Азербайджан, то повелитель Ирана будет уверен, что на него не нападу, воевать на два фронта не буду, ибо Тимур уже уверен в моей преданности, – рассуждал Токта.
Юношеские забавы давно отошли на второй план, потом на третий, все время поглощали государственные дела. Занимаясь ими, хан получал удовольствие, на отдых оставалась только ночь.
У Токты было больше двадцати жен, все красавицы, как на подбор, но любимой женой стала Арибах, высокая, стройная молодая женщина с тонкой талией и тугими бедрами, сияние глаз которой затмевало полную луну, а искры из них сыпались, как звездопад в ясную ночь. Арибах всегда приходила к хану в хорошем настроении, никогда ни о чем не просила своего повелителя, умела слушать и могла услышать, а когда Токта спрашивал ее мнение, она, скромно опуская глаза, всякий раз давала умный совет. У любимой жены была еще одна замечательная способность, она умело могла снять усталость мужа, поднося к его голове ладони. Тот чувствовал тепло в голове, легкое потрескивание в волосах, усталость куда-то уходила, упругая грудь любимой ласкала его губы, хан улетал в поднебесье, страстно наслаждаясь телом царицы любви.
Арибах была старше Токты лет на десять. Это она научила хана премудростям в интимных отношениях и только она могла доставить ему истинное наслаждение. Повелитель всегда держал ее рядом с собой и во дворце, и на кочевках, брал в короткие поездки. Арибах была на середине продуманного ею пути. Пока у нее все получалось, но путь этот был тернист и ревность женщин гарема бывает страшной, потому мать Узбека всегда была начеку.
Елбаздук
