а…
Он не договорил, и выражение лица его внезапно изменилось. Моргающие веки опустились на глаза, и он привстал, как будто ему не хватало воздуха.
– Что с вами? – спросил его Рейс.
– Странно, невероятно… я был на волосок…
– Разумеется, – сказал Рейс. – Вы были на волосок от смерти.
– Нет, – возразил патер Браун, – не от смерти, а от позора!
Тот уставился на него. И патер Браун почти выкрикнул следующие слова:
– И если бы это был только мой позор! Нет, опозорено было бы все то, что я отстаивал, – сама моя вера! Вот на что они покушались! Вы представляете, что могло произойти? Самый ужасный изо всех скандалов, после того как заткнули глотку лгуну Титусу Отсу![4]
– Объясните же, наконец, о чем речь, – попросил его собеседник.
– Да, пожалуй, лучше сразу рассказать вам, – согласился патер Браун, усевшись, и продолжал уже спокойнее: – Меня осенило, как только я упомянул о Снейте и о Шерлоке Холмсе. Припоминаю теперь, что я написал по поводу той нелепой выдумки. Ответ вышел будто бы сам собой, а между тем, думается, они искусно довели меня до того, что я написал именно эти слова. Кажется так: «Я готов умереть и ожить снова, подобно Шерлоку Холмсу, если это наилучший выход». Как только я вспомнил об этом, я осознал, что меня не просто так заставляли писать всевозможные вещи, ведь все они сводились к одному… Я написал, например, как пишут соучастнику, что я выпью такое-то вино в такое-то время. Теперь понимаете?
Рейс вскочил на ноги, озадаченный:
– Да, как будто начинаю понимать!
– Они прокричали бы о чуде, а потом опровергли бы его. И, что хуже всего, уверили бы, что я сам был в заговоре! Чудо оказалось бы сфабрикованным нами сообща!
Рейс мрачно взглянул на стол, заваленный бумагами, и спросил:
– Сколько негодяев было в этом замешано?
Патер Браун покачал головой.
– И думать не хочется, сколько их, – сказал он. – Но я надеюсь, что некоторые по крайней мере были простым орудием в руках других. Альварес, вероятно, считает, что на войне все средства хороши, – он странный человек. Мендоза, боюсь, старый лицемер. Я никогда не доверял ему, и он не мог мне простить моего поведения в одном коммерческом деле. Однако со всем этим можно пока подождать. Но как я счастлив, что немедленно телеграфировал епископу…
Джон Рейс, казалось, задумался.
– Вы рассказали мне много такого, чего я не знал, – проговорил он наконец, – а мне хочется поведать вам одну вещь, которая не известна вам. Я прекрасно понимаю, на что рассчитывали эти субъекты. Они не сомневались, что каждый смертный, проснувшись в гробу и узнав, что он попал в святые и стал ходячим чудом, поддался бы общему увлечению и принял бы корону славы, которая свалилась на него прямо с неба. И я считаю, что психологически расчет их был совершенно верен, – таков человек. Я видел разных людей, в разных местах, но, скажу вам откровенно, не думаю, чтобы на тысячу
