в адрес той роли, которую офицер играл в моем сне.
С минуту я не мог прийти в себя.
– Не вы ли тот самый молодой человек, который занимает комнаты над номером графа и графини де Сент-Алир? – обратился он ко мне, подмигнув одним глазом так, что закрыл его совсем, а другим уставившись на меня в упор.
– Кажется, да, мои комнаты над ними, – ответил я.
– Ну, молодой человек, смотрите, чтобы в одну прекрасную ночь вам не приснилось чего-нибудь похуже, – таинственно заметил он, покачав головой с беззвучным смехом, и повторил: – Чтобы не приснилось чего-нибудь похуже.
– Что вы хотите этим сказать, полковник?
– Я сам пытаюсь понять это, – ответил вояка, – и надеюсь вскоре добиться своей цели. Когда я ухвачусь за первый дюйм таинственной нити, то крепко буду держать ее между большим и указательным пальцами. Как ни вертись, а я себе потихонечку, мало-помалу, иду да иду вперед, обойду и вправо, и влево, и вокруг и не выпущу, пока вся нить не будет намотана у меня на большом пальце, а кончик ее с самой-то тайной не окажется в моей руке. Находчив я, сударь, хитер, как пять лисиц, и бдителен, как ласка! Черт возьми! Я составил бы себе целое состояние, если бы унизился до роли шпиона. Хорошее тут вино? – заключил он, бросив вопросительный взгляд на мою бутылку.
– Очень хорошее, – ответил я. – Не желаете ли попробовать?
Он выбрал самый большой стакан, налил в него вино по самый край, приподнял и, поклонившись мне, не торопясь, выпил содержимое маленькими глотками.
– Это невозможно пить! – воскликнул он презрительно и вновь наполнил стакан. – Если бы вы мне поручили потребовать бургундского, вам бы не подали такую дрянь.
Я ушел от офицера, как только мне представилась возможность сделать это, не нарушая правил приличия. Надев шляпу, я вышел один, вооруженный только большой тростью, обошел двор и поглядел на окно графини. Однако внутренние ставни были затворены, и я не мог даже поглядеть на свет, при котором эта прелестная женщина писала, или читала, или сидела, погруженная в мечты о… о ком бы то ни было.
Я постарался справиться со своей тяжелой участью и прошелся по городу. Не стану докучать вам описанием отблесков луны и бредней человека, с первого взгляда влюбившегося в хорошенькое личико. Достаточно будет сказать, что я полчаса бродил по улицам, а затем направился обратно к гостинице. Сделав небольшой крюк, я очутился на уютной площади, на которой находилось два чрезвычайно высоких дома. На их фронтонах стояли грубой работы каменные статуи, много веков подвергавшиеся разрушительному действию непогоды. На одну из статуй смотрел высокий мужчина, немного худощавый, в котором я тотчас узнал маркиза д’Армонвиля. Увидев меня, он со смехом сказал:
– Вероятно, вас удивляет, что я стою здесь, вытаращив глаза, и любуюсь при лунном свете старой каменной статуей. Но и это сгодится для того, чтобы убить время. Да и вы страдаете от скуки так же, как и я? Ох уж эти провинциальные городки! Господи, прости!
