style="font-size:15px;"> – Он шел от павильона или, наоборот, со стороны полей?
– Я точно не помню…
Уважаемый свидетель, по-видимому, не отдавал отчета в своих показаниях – пришлось вызвать других. Когда, наконец, допросили всех, то картина получилась весьма противоречивая: очевидцы, вместо того чтобы помочь, только еще больше запутывали дело. Однако вывод все же можно было сделать такой: Давид шел быстрым шагом, и шел он от павильона; он сопротивлялся аресту и пытался убежать от крестьян; наконец, у подозреваемого был очень взволнованный вид. Бригадир Бланшон, обыскав Давида, не обнаружил при нем никакого оружия. На руках музыканта следы пороха отсутствовали.
Давид между тем стоял опершись о стену. Казалось, он был погружен в тяжелые и грустные мысли. Был ли он убийцей, размышляющим о последствиях своего преступления, или жертвой навета, равнодушно внимающей болтовне, безвредность которой хорошо понимал? Музыкант вздрогнул, когда его громко назвали по имени – это мэр подзывал его к себе.
– Подойдите сюда, – сказал Тирселен. – Я задам вам несколько вопросов.
Молодой человек поднял голову. Давид озирался по сторонам с видом человека, забывшего, где он находится и какое страшное обвинение довлеет над ним. Он провел рукой по лбу и сделал несколько шагов вперед. Увидев труп Элен, он остановился, лицо его исказилось. Не был ли это голос совести?..
– Пошевеливайтесь же! – подтолкнул его бригадир.
Молодой человек, оказавшись перед мэром, вежливо ему поклонился.
– Назовите свое имя, – приказал Тирселен.
В ту самую минуту, когда начался допрос, Губерт нагнулся к уху Мэри-Энн и что-то ей шепнул. Гувернантка, пользуясь тем, что всеобщее внимание обращено на арестованного, тихонько встала и осторожно пробралась к выходу.
На вопрос мэра музыкант ответил так:
– Меня зовут Эдуард Давид.
– Вы жили в доме графа Керу?
– Да, в течение трех лет. Мне было поручено обучать мадемуазель Элен музыке.
– Чем вы занимались раньше?
– Господин Керу знает о моем прошлом. Рано оставшись сиротой, я был воспитан одним деревенским священником, которому и обязан тем, что знаю. Я был преподавателем музыки в Рамбуйе, когда граф пригласил меня к себе…
– Вы всегда были довольны графом Керу?
Повернувшись лицом к графу, Давид ответил:
– Господин Керу – самый лучший, самый великодушный человек, какого я когда-либо знал. Его доброта всегда вызывала во мне безграничную благодарность.
– А вы, граф, – продолжал мэр, – не имели причин жаловаться или быть недовольным этим молодым человеком?
– Никогда, – ответил тот. – Только…
Подумав с минуту, он продолжил:
– Послушайте меня, Давид. Вы знаете, какая ужасная трагедия постигла наш дом. Я вас ни в чем не обвиняю… Я не могу считать вас преступником, однако совершено убийство… Ни один человек не входил в павильон, расположение
